по-прежнему валялась голова тюленьего детеныша, убитого афинянами, но она понимала, что даже эту ужасную голову нужно сперва как-то приготовить, а у нее и огня-то нет. И потом, она просто не могла спокойно смотреть на эту голову – тут же вспоминала убитого брата.
Она попыталась пожевать водоросли, отодрав их от камней, но они оказались грубыми, кожистыми, да к тому же их покрывал слой противной слизи. Ей удалось отыскать несколько ракушек, но они так крепко прилепились к поверхности камней, что отодрать их она так и не сумела. Она брела по мелководью, и студеная вода плескалась вокруг ее лодыжек, точно осколки льда. Она то и дело наклонялась и переворачивала небольшие камни на дне, раздвигая дрожащими от страха руками плети лохматых водорослей и испытывая страх при мысли о том, что может оказаться под ними. Осмелев, она зашла в воду чуть глубже. Все ее мысли и чувства, даже чувство опасности, заглушала теперь звериная потребностью хоть чем-то утолить голод.
Теперь ледяная вода была ей уже почти по пояс, и она с трудом могла разглядеть камни на дне, так что приходилось погружать в воду лицо, чтобы пошарить под ними. Вдруг ее пальцы наткнулись на нечто более острое, чем обычный камень, и с более четкими, почти геометрическими, очертаниями. Она потянула изо всех сил и вытащила на поверхность целую колонию ракушек, покрытых наростами окаменевшей извести. Когда она вышла из ледяной воды на берег, воздух показался ей куда более теплым, чем прежде. Она попыталась раскрыть одну раковину пальцами, но только сломала ноготь. Тогда, прихватив ракушки с собой, она подошла к большому плоскому камню и стала по очереди класть ракушки на этот камень, а другим камнем разбивать их. Внутри оказалось какое-то подобие мяса, и она, тщательно выбрав осколки ракушек, сунула моллюска в рот. Более всего это было похоже на солоноватый сгусток слизи, но она, выждав немного и подавив тошноту, все же сумела проглотить содержимое первой ракушки. Хорошо хоть не нужно это жевать, подумала она и съела второго моллюска. Затем третьего.
Воздух уже не казался ей теплым; ее начинала пробирать дрожь, и она, прихватив с собой оставшиеся пять ракушек, поднялась по каменистой осыпи к шатру, скрытому в заросшей травой седловине. Ей было необходимо обсохнуть и хоть немного согреться. Но оказалось, что дождь промочил шатер насквозь, и капли воды, просачиваясь сквозь крышу, попадали прямо на постель. Бороться с этим у нее уже не было сил, и она, сняв одежду, завернулась в одеяло из козьих шкур и устроилась на полу в сухой части шатра.
Сперва она плакала, потом ей удалось соскользнуть в некий полусон и немного успокоиться. Но вскоре у нее начались колики в животе. Внезапно подкатила тошнота, ее вырвало прямо на пол, но убирать мерзкую лужу она была не в состоянии и, чтобы ее не видеть, просто перекатилась на другой бок. Постепенно колики немного стихли.
Он приказал одной из афинянок принести с нижней палубы теплый плащ, закутал в него принцессу и усадил на скамью у одного из бортов, а сам вернулся к своим людям. Он велел им держать