счастливым воркующим грудным смехом, точь-в-точь как в девичестве.
– Мирвали, слышишь? Жаворонок! Полевой жаворонок!..
Он впервые за всю дорогу посмотрел на небо. Яркие лучи солнца так высоко раздвинули небесный купол, что он, как ни старался, но разглядеть жаворонка не смог. Небо синее-синее!.. Только кое-где плывут облачка. Но и они были лёгкими и прозрачными, словно детские печали, тень от них, не достигая земли, растворялась где-то на полпути. И всё же жаворонков Мирвали услышал. В самом деле, поют! Много их. Возчик приставил широкую ладонь ко лбу, тоже выискивая жаворонка.
– Жаворонков тьма! – сказал он, вызывая спутников на разговор.
Только ничего из этого не вышло. Не смогли жаворонки развязать язык Мирвали. Между тем переднее колесо начало противно поскрипывать. Возчик раза два легонько пнул ногой ось. Измазав руки в дёгте, ослабил чеку, но скрип не прекращался. Шамсегаян взглянула на раскрасневшегося от усилий парня и попросила:
– Оставь. Пусть скрипит. Это же так приятно…
Потихоньку они привыкли к голосу поля. Поскрипывала телега, неумолчно пели жаворонки, наперебой трещали кузнечики. Возчик обиделся на Мирвали. Он прошёл вперёд, выдрал куст полыни и принялся отгонять крупных зеленоглазых слепней. Шамсегаян, забыв обо всём на свете, словно бы заворожённая, не отрывала глаз от хлебов.
– Рожь пахнет! – восторженно сказала она немного спустя. – Дышать в удовольствие. Ой, есть же на свете счастливые люди! Не то что в городе…
Мирвали не понравилась словоохотливость жены.Он довольно резко сказал:
– Смотри, опять надорвёшься.
Шамсегаян ласково усмехнулась.
– Теперь нет. Не надорвусь. Раз уж доехала сюда, ничего со мной не будет!.. Только вот васильков совсем не видать. Раньше, в наше время, во ржи всегда попадались васильки.
Возчик отбросил в сторону измочаленную полынь.
– И сейчас они есть! Трактор, конечно, глубоко пашет, не даёт сорнякам жизни. Но васильки и теперь попадаются.
И Мирвали, и парень стали поглядывать по сторонам. Вскоре возчик обрадованно вскрикнул:
– Вот! Говорил же я!
Он сорвал во ржи у дороги ветвистый весь в цвету стебель и протянул его Шамсегаян.
– Возьмите, апа!
Шамсегаян взяла цветы. Поблагодарила парня и прикрыла лицо васильками, слегка пахнущими мёдом и влажной землёй.Не выдержала – заплакала.
При виде слёз, блеснувших между цветами, в душе Мирвали пробудилась, затеплилась надежда. Может, теперь они договорятся и уже не станут возвращаться в Карачурово. Доедут до больницы, передохнут и повернут назад. Зачем ей тащиться в Карачурово! Поля там точно такие же, и те же жаворонки чирикают.
Вот какая мысль вдруг осенила Мирвали, расстроенного тем, что нежданно-негаданно пошли прахом все его обдуманные в поезде планы: доехать до Казани и под каким-нибудь предлогом самому задержаться там, а в Карачурово отправить Шамсегаян одну. Внезапно вспыхнувшая надежда на благополучный исход поездки придала ему смелости. Он игриво хлопнул