Российские солдаты-мусульмане в германском плену в годы Первой мировой войны (1914–1920)
что призыв к „джихаду“ не принесёт успеха, показывает, что даже великие учёные нейтральных стран поддались политическому фанатизму, будь то фанатизм пацифиста или же преобразователя мира». Немецкий востоковед выступал против обвинения Германии в вовлечении Турции в войну и заявил, что люди живут не в волшебной пацифистской стране, а в реальности, где идёт борьба за существование нации против мира врагов. Он допускал, что провозглашённый султаном «джихад» не имеет параллелей в истории, и этот «джихад» приспособлен для актуальной ситуации современности. По мнению К.-Х. Беккера «джихад» со времён средневековья претерпел значительные изменения и что в настоящее время речь идёт уже о «современном джихаде», даже о «секуляризованном джихаде», который младотюркские политики провозгласили из тактических соображений.
Если Снук-Хургронье видел в «джихаде» прежде всего «немецкую исламскую политику» и критиковал её, то Беккер полагал, что Берлин проводит вполне достойную политику по отношению к исламу. Он описал её как политику, свободную от попыток вмешиваться во внутренние дела Турции. Не скрывая своей цели оправдания исламской политики Германии, он поставил вопрос так: должна ли Турция, которая сейчас как никогда близка к своей мечте стать великой исламской державой, отказаться от важнейшего оружия для осуществления этой мечты – добиться того, чтобы мусульманские граждане стран-противников признали её оплотом ислама? По его мнению, «сознательная исламская политика» Германии состояла в том, чтобы путём развития дружеских отношений с Турцией признать международную значимость ислама и считаться другом мусульман. Начало мировой войны дало немцам возможность использовать эти преимущества, и Германия должна была поддержать Турцию. Она призвала к борьбе за освобождение персов, египтян, алжирцев и др., а эта борьба на Востоке может произойти только в форме «джихада». Беккер предполагал, что во время войны европейские культурные ценности якобы будут уничтожены, вновь придёт «восточное варварство», и придётся расплачиваться кровавыми жертвами. Ввиду этого Берлин должен был удерживать Турцию от активной пропаганды «джихада», ставшего реальностью уже после включения её в войну. Он указывал, что «джихад» как средство борьбы Турции признан и одобрен Германией, но «джихад» «не сделан в Германии» и подчёркивал, что турецкая фетва о «джихаде» соответствует общественному настроению и политическое вмешательство ислама в мировую войну было неминуемо. Нападки Снук-Хургронье Беккер обосновал тем, что того беспокоит возможная реакция на призыв к «джихаду» мусульманских подданных в колониях самой Голландии. Он согласился с суждениями Cнук-Хургронье о том, что мусульмане, находящиеся под господством Голландии, вряд ли будут контактировать с Османской империей, так как султан для них только легендарная фигура.
Позицию Беккера принял и его коллега – известный немецкий исламовед М. Хартманн, к этому времени уже успевший написать Снук-Хургронье 12 января 1915 г. о том, что «с большим удовольствием прочитал» его статью и выразил