это будет чья-то дача или просто сторожка, напиться горячего чаю. И слушать хозяйку или хозяина дома просто так, ни о чем не думая.
А потом написать, как спят в зимнем сне деревья. Ведь каждое дерево наверно спит по-особенному. Сосны, наверно, скрипят и охают. Осины звенят, березы тихо вздыхают.
Как птицы прыгают по снегу. И как вместе с лесным воздухом в душу входят чистота и отдых.
– Ну, так и пиши об этом, – погладила его бабушка. – Смотри-ка, как ижица у тебя вспухла на лбу. До чего себя довел! Все у тебя получится.
– Ты не понимаешь. Нужен рассказ с сюжетом, счастливая новогодняя история. А мне в голову ничего не лезет, ничего. Устал. Ты прости меня, я пропускаю день твоего рождения, день смерти, редко прихожу на кладбище. Устал…
– Мертвые не обижаются, Тошенька. Помнишь, я тебе говорила: «Живая собака лучше мертвого льва».
– Какая глупость!
– Нет, это не глупость. Это – царь Соломон. И это правда. Все, что ни есть, есть в этой жизни.
– А там?..
Вместо ответа бабушка, просунула под него бесплотные ладони и покачала как младенца.
– Помнишь, как ты подарил свой новый мячик мальчику из соседнего дома? Его мячик был совсем старый, потертый, а ты отдал ему свой.
А помнишь девочку, которая тебе нравилась в пятом классе? Ты даже дернуть ее за косичку не смел, а только вставал так, чтобы тень от нее на стене падала и на тебя?
А помнишь, как ты с первой стипендии купил матери чайный сервиз, о котором она давно мечтала, но денег на него не было?
– Одна чашечка сохранилась, – тепло улыбнулся Пантеров.
– А помнишь это? А это? – невозмутимо продолжала перечислять бабушка. И чем больше перечисляла бабушка маленькие добрые дела Пантерова, о которых он уже давно позабыл, тем больше теплело в его душе, словно там распускался невиданный светлый цветок, и хотелось пить его нектар бесконечно.
– Мне жаль молодости, – трудным голосом произнес Пантеров. – Куда все девалось?
– Ты мой маленький! – прозрачно рассмеялась бабушка. – Раз ты говоришь это, значит, ты еще молод.
– Как это?
– Дней рождения боишься только в середине жизни. Радуешься им в детстве и в конце. Чем старше становишься, тем больше ценишь жизнь. Дню рождения радуешься, потому что еще один год прожил достойно, мирно, и может быть, счастливо.
– Да где оно, это счастье?
– Внутри тебя. Смотри!
Бабушка вдруг превратилась в маленькую пылающую свечу. И в огне ее, как в зеркале, увидел Пантеров себя сначала маленького, потом – юношу, жениха, мужа, отца.
– Мама! – вдруг послышался сонный детский голос.
Пантеров осторожно прошел в детскую. Камилла сидела в кровати и собиралась заплакать.
– Ну, что случилось, малыш? – прошептал Пантеров. – Не кричи, мама спит, она устала.
– Ну и я суметь не стая, – пробормотала девчушка наизусть.
– Ты моя хорошая, – поцеловал Пантеров влажную ручку дочери. – Животик болит?
– Нит! Ни бойит. Я скаску хотю.
– Ну,