Он вспомнил, что этим почерком, этим красивым почерком восемнадцатого века, было написано письмо, которое он получил всего четвертью часом прежде, письмо, в котором дон Хосе Ласко его информировал о том, что маркиза де Брезе не примет его в этот день.
У капитана была в кармане эта бумага для сравнения, и любой другой человек не преминул бы предъявить её обманутому мужу, чтобы сигнализировать о подобии почерка, которое бы не оставило никакого сомнения в настоящем имени анонимщика, но Нуантэль в этом случае выказал чрезвычайное хладнокровие и присутствие духа. Ему потребовалась лишь пара секунд, чтобы оценить все последствия этой возможной декларации – Крозон, пускающийся тотчас же в погоню за Перуанцем и требующий от него предоставить доказательства измены… одним словом, бьющиеся стекла, грубая драка, ломающая все хитроумные комбинации капитана в ущерб успеху проводимого им расследования. Это ему стало понятно по окончании первой секунды, а ещё через одну он сказал себе, что будет в сто раз лучше, если он сохранит тайну этого открытия, которая неожиданно предоставляла ему рычаги воздействия на Ласко, позволяя держать этого негодяя в напряжении под угрозой разоблачения от позорных махинаций, а затем, когда настанет момент покончить с ним, отдать Перуанца во власть Крозона, доказав этому мужу с не самым лёгким характером, что его корреспондент был всего лишь подлым клеветником. У Нуантэля хватило сил скрыть известные ему факты и, улыбаясь, воскликнуть:
– Чёрт возьми! У негодяя, который вам пишет, есть превосходные причины, чтобы разоблачать графа Голимина, поскольку этот персонаж уже не может больше опровергнуть его слова и защитить себя от клеветы, так как он покончил жизнь самоубийством на прошлой неделе, это общеизвестный факт.
– Да, я знаю, это случилось накануне моего прибытия в Париж, – сказал китобой, – и на следующий день у моей жены случился нервный кризис, когда она узнала, что он умер. Но, продолжайте, я вас прошу.
Нуантэль, выслушав эти слова, сказал про себя: «Я полагаю, что мне будет трудно его убедить, что честь мадам Крозон не запятнана», и он вновь начал читать вслух: «Так называемый граф Голимин должен был несколько месяцев тому назад оставить Францию, чтобы убежать от своих кредиторов, и его отношения с вашей женой, прекратившись в эту эпоху так и не возобновились по его возвращении в Париж, где он только что закончил свою жизнь так, как заканчивают её все ему подобные, покончив с собой в петле.»
– Так заканчиваются все ему подобные! – Подумал Нуантэль, и продолжил чтение этого опуса, – «До конца этого года у вашей жены появился другой любовник.» – Отлично! Я начинаю понимать, куда этот негодяй клонит. – «Этот любовник приложил столько усилий, чтобы скрыть свою связь, что поляк был вынужден объявить Парижскому бомонду о своей новой любовнице…» – Господи, да это просто какой-то заморский шедевр, – подумал капитан, и продолжил, – « На самом деле отношения