топор,
Я к тебе возвращусь, чтоб во век не покинуть.
Не приду – приползу, припаду на колени,
Ты услышишь молитвы мой ветхий обет.
Залечив словом раны, подсчитаем потери,
И придёт в осознанье счастливый рассвет.
Благодарен тебе, исполин величавый,
За твой важный укор, что мне сделал в пути,
Не свернул на тропу, гнал бы дальше, слащавый,
И в саманную хату мне б с мольбой не войти.
Все тебе расскажу, «сватовство» остаётся дубу,
Ты зажжешь пред иконой лучиной лампадку,
Растоплю я в прихожей остывшую печь-грубу,
Опьянён тобой, бросил всё, сгреб тебя в охапку…
А состряпав на стол, веселей потечет беседа,
И незаметно «ходики» верстают время в ночь.
Не слышен лай собак и пьяный мат соседа,
Сомненья одиночества уходят к утру прочь.
Распустила ветви крона дуба-исполина,
Вольный ветер играет весенней листвой;
Мы рассветы встречаем на скамейке у тына,
Вновь душа развернулась, и я счастлив с тобой.
Моя река
Как ни старайся жить размерено,
Утекает река моей жизни…
И каждому длина русла отмерена
И ширина её, и глубина до тризны.
С засухой чувств, моё русло мелет,
В половодье необъятные взору,
Кто-то сберег их зеницей, лелеет,
Кто утопил их в реке, затеявши ссору.
Не вернуться никак уже к устью реки,
Можно лишь вспоминать те истоки,
Ведь питали всегда вы меня, родники,
Затеряться в веках, в Лету, сроки.
Крепкий сухарь
Я, всё же твердый, как сухарь,
Со временем еще прочнею.
И с хрупкою душой, бунтарь,
Без ярости, и от стыда краснею.
Я разный, всякий, я живой,
А потому, порою забываю,
Дорог, так много за спиной,
Я их пройти еще желаю.
Пройти их в мыслях, не прожить,
Подумать, что же в них не так,
На чашу судеб положить,
Чтоб оценить, как ползал Рак.
Возможно, задним ходом сложно
Пройти уверенно судьбу.
Не буду лгать, что жил безбожно,
Тащил всю бытность на горбу.
Я не ловил жар-птицу, в небе
За журавлем с тоской не выл,
Прожил на квасе да на хлебе
Но, для семьи, гнездо, всё ж свил.
Я, всё же твердый, как сухарь,
Бываю ж рыхлым, словно сахар,
Душа скаталась вся в янтарь,
Из тела вышел бывший пахарь.
Не выйдет бюстовый гранит,
Хоть и душа в полёт манит;
А, из-за ржи стального тела,
В костях осталось мало мела.
Я все же, жилистый мужик,
Трудиться за свой век привык.
Для творчества б немного сил,
Тебя б, Господь, я попросил.
С надеждами на лучшее, что будет мир
Что же