поедая удивительно вкусную ветчину с домашним хлебом, запах умопомрачительный.
– Хозяин, садовник.
– А можно мне с ним познакомиться?
Глеб подумал немного, почему-то сомневался, но потом позвал:
– Вердо.
Какой же он огромный, как боевик, сразу заполнил собой всю комнату. Чёрная борода скрывала почти всё лицо, густая шевелюра волос, расчесывать бесполезно, сразу понятно. И глаза – невероятной синевы глаза, яркие, молодые. Он что-то сказал на итальянском удивительно мелодичным голосом, как пропел. Я смотрела на него во все глаза: садовник из фильма, представить, как он своими огромными руками пересаживает листики фиалки, было невозможно.
– Здравствуй Вердо, очень вкусная еда, спасибо тебе.
Он внимательно на меня смотрел, пока Глеб ему переводил, слегка поклонился в благодарность за слова, но поклон был очень гордым, поклон уверенного в себе человека. Вердо явно знал, кто такой Глеб, раз боевики стояли на крыльце его дома, и видел их приветствие, однако чувствовал себя совершенно спокойно, почти на равных.
– Ты сам печёшь этот хлеб?
– Он сам готовит себе еду, но не проси, всё равно не даст.
Глеб улыбнулся, видимо, уже пытался для меня что-то из еды просить, а тот отказал. Вот это да, кто-то смог отказать Глебу, и он это спокойно пережил, без последствий. Значит, хороший садовник. Восхищенно понюхав ломтик хлеба, я положила его в карман шубки. Глаза Вердо стали как два блюдца, он даже рот приоткрыл, а Глеб рассмеялся и пожал плечами: что поделаешь с этими женщинами, всё как сороки подбирают. А я продолжила игру: съела кусочек ветчины, но уже без хлеба, хитро посмотрела на Вердо, и ещё один кусочек хлеба убрала в карман. То есть, это тот кусочек, который я должна была съесть с ветчиной. Вердо улыбнулся, кивнул и вышел. Глеб обнял меня и сказал тихо:
– Катя, ты его поразила своим восхищением хлебом.
– Очень вкусно, в Италии везде хлеб вкусный, ну, где я пробовала, но этот такой ароматный, нежный, какие-то травы добавлены, я не устояла. Всё равно буду просить, или каждый день приходить на обед.
Эта мысль ему явно не понравилась, но ответить он не успел, вошёл Вердо с большим свертком и протянул его Глебу. В куске грубого домотканого холста был завернут круглый хлеб, мягкий, с тонкой хрустящей корочкой. Я сразу его понюхала, щекой приложилась к этой корочке, потом даже губами коснулась.
– Глеб, скажи ему, что я очень ему благодарна, это самый лучший хлеб, который я ела в своей жизни.
Но Глеб мог не переводить, Вердо всё и так понял, что-то менялось в его глазах, в них вдруг проявилась странная боль, но он сразу улыбнулся мне и что-то спросил у Глеба. Глебу вопрос не понравился, он сразу как-то прикрыл меня и ответил резко.
– Глеб, что он спросил? Скажи, я хочу знать.
Он помолчал, смотрел на Вердо, но тот никак не отреагировал на его резкий ответ, стоял и смотрел на меня.
– Он сказал, что ты больна, сильно больна.
– Но это