были сотни, а то и тысячи. И через тридцать лет после распила комсомольской собственности он не станет никого «заказывать», а они что-либо ему отстегивать. Так, что Золотой не при делах. Насколько я проинформирован, сегодня нас послали сюда для того, чтобы мы снайпера нашли или у тебя другое задание было?
– Нет.
– Тогда работай по снайперу и корочки не свети. Эти убийства официально расследуют следственный комитет и полиция. Ты меня правильно понял, грузин с аэродромом на голове?
– Понял. Если найдем киллера, прокукарекаем, а если нет, скромно уйдем в тень.
– Не уйдем, а останемся в тени! Ты разницу в словах осознал?
– Да понял я всё, понял! Не было нас здесь, потому что начальство наше «висяки» не любит.
– Нет, Козырев, начальство у нас правильное. Оно киллеров не любит, которые бесконтрольно шляются по Москве со снайперскими винтовками, а не «висяки» и «палки» в отчетах. Мы должны найти убийцу и уничтожить, чтобы другим неповадно было в центре Москвы живых людей убивать. Так, что ищи музыканта Козырев, но не зацикливайся. Ствол могли пронести на чердак дворники, слесари, сантехники. Они все время что-то таскают в руках: трубы, палки, метлы… Короче, займись «понаехавшими» по-взрослому. Своего человека пристрой в управляющую компанию, пусть послушает, о чем там говорят. Я бы еще проверил съемные квартиры в соседних домах. Снайпер мог там переодеться и выйти на улицу другим человеком без виолончели.
– Киллеру проще уехать на машине, тем более что камер наблюдения в этих переулках нет.
– Ты же сам сказал, что автотранспортом полиция занимается, твое дело съемную квартиру найти, – повысил голос полковник. – А еще, музыкальные школы проверь, театры, Дома культуры. Там на фото могут узнать знаменитого на весь мир виолончелиста.
– Сделаю, – кивнул головой Козырев.
В этот момент раздался звонок мобильного. Полковник, определив номер, сказал в трубку: «Докладывай».
– В 11 часов 30 минут Егорову кто-то позвонил из Крыма. Разговор длился одну минуту, после чего Егоров отправил на обед охранника и водителя, а сам через черный ход покинул офис.
Смертельный мандарин
Барский открыл глаза. В палате никого не было. Из радиоточки мужской голос требовал запретить фильм «Матильда» и сослать на Соловки Учителя.
«Привидится же такое», – подумал больной и стал убеждать себя, что все это ему приснилось.
Но тут он увидел рядом с собой старшину НКВД Василия Пронина из киевской расстрельной команды. Чекист был в форме, с револьвером в руках и такой же молодой, как на фото из домашнего альбома.
– Их надо было расстрелять с коммунистической ненавистью в девяностом году прямо на Арбате, а теперь, поздно. Они расплодились. Их сотни тысяч! Царей прославляют. Вечно живого из Мавзолея вынести хотят, – заговорил газетными штампами старшина. – И ты вместо того, чтобы продолжить наше дело, в «инфарктную» палату залег.
– А что