чужим. Тот же, разлив алкоголь на троих, сразу взял стакан, который целиком утонул в его руке, и сиплым голосом произнес сакраментальную фразу «Ну, за знакомство».
Он уже направил руку к центру стола для традиционного ритуала цоканья, как был остановлен ладонью осмелевшего от нежданного угощения Гури. Не забыв при этом тоже подхватить другой рукой стоявший ближе к нему стакан, Гуря настойчиво запротестовал:
– Н-е-е-т. Так не годится. Как же можно пить за знакомство, если мы не знакомились.
– Вот именно, – икнув, поддержал его Шнур, тоже потянувшийся за стаканом.
Тихо, почти беззвучно засмеявшись, отчего его плечи пришли в волнообразное колебание, незнакомец застыл с протянутой вперед рукой и посмотрел сначала на Гурю, потом на Шнура. Покачав вниз-вверх головой и поджав губы, он согласился:
– Правильно говоришь. И что нам мешает?
– А ни-че-го не ме-ша-ет, – ехидно протянул Гуря. – Тебя, например, как зовут?
Плечи чужого снова пришли в волнообразное движение. Склонив на бок голову и слегка прищурив правый глаз, он ответил вопросом на вопрос:
– А как бы ты меня назвал?
Гуря замешкался и более внимательно, в упор, начал рассматривать загадочного собеседника. Шнур, раскрыв рот и слегка выпучив глаза, уставился на своего кореша.
– Вот как назовешь, так потом и звать будешь. Лады? – почувствовав затянувшуюся паузу и желая закончить процедуру знакомства, тут же предложил чужой, но уже больше тоном, с которым аборигенам захотелось согласиться.
Гуря сразу почувствовал это. Какое-то время он еще что-то соображал, не то с хитрецой, не то с растерянностью поочередно поглядывая на незнакомца и своего друга, а затем попытался рассуждать вслух:
– Ну, ты такой здоровенный… Что еще… Нет, ну, правда, настоящий амбал…
– Вот и договорились, – не дожидаясь следующих возможных вариантов своего прозвища и слегка хлопнув Гурю по плечу, заключил чужой. Он сам звякнул своим стаканом о стакан аборигена, затем залпом опрокинул его внутрь себя, сделав несколько громких глотков, после чего прислонил рукав кожаной куртки к носу и шумно вдохнул ее запах.
– Давай, не грей, – сказал он замешкавшемуся Гуре и перевел взгляд на Шнура, подмигнув ему:
– Надо переночевать.
Шнур услышал его слова, но сначала даже ухом не повел. В первую очередь он выпил. А вот уже затем то ли под действием опрокинутого внутрь стакана, то ли из чувства благодарности незнакомцу за неожиданно свалившееся на него угощение, он, к удивлению, оказался абсолютно готов к подобному вопросу, и, словно школьник, обрадовавшийся теме из зазубренного домашнего задания, не думая ни секунды, затараторил:
– Тьфу, какие вопросы. Нет проблем. У меня можно. Я с матерью живу. Она у меня лежачая. Ну, в смысле, болеет. А не хочешь в доме, в летней кухне ночуй. Летняя кухня за домом. Там кровать есть. Ну, не то чтобы такая уж кровать. Старенькая.