превратной, раздражающе материалистичной, но отнюдь не тривиальной или глупой. Хорошая книга. Подробная, основательная. Имелось у нее еще одно громадное преимущество: она была помещена в твердую обложку и разослана во все англоязычные страны, меж тем как Говардова книга на аналогичную тему оставалась неоконченной, ее разрозненные страницы устилали пол перед домашним принтером, и иной раз Говарду казалось, что это сам прибор с отвращением их выплюнул.
– Говард?
– Да, я слушаю. Вообще-то, мне пора. Такси заказано.
– Береги себя, мой друг. Джером просто… В общем, когда ты туда доберешься, я уверен, все окажется бурей в стакане воды.
За шесть ступеней до первого этажа Говард наткнулся на Леви. Опять с чулком на голове. Из-под чулка смотрит удивительное львиное лицо с мужественным подбородком, на котором уже два года пробивается, но никак не утвердится в правах щетина. Торс голый, ноги босые. Свежевыбритая тощая грудь благоухает кокосовым маслом. Говард преградил сыну путь.
– Чего? – спросил тот.
– Ничего. Уезжаю.
– Кому звонил?
– Эрскайну.
– Сейчас уезжаешь?
– Да.
– Вот прямо сию секунду?
– А это что? – спросил Говард, вопросительно указав на его головной убор. – Что-то политическое?
Леви потер глаза. Сцепил руки за спиной и потянулся, выпятив грудь.
– Да не, пап. Что есть, то и есть, – гномически изрек он и куснул себя за палец.
– Значит, – попытался перевести Говард, – это эстетическая штучка. Для красоты.
– Наверное, – пожал плечами Леви. – Просто вещь, которую я ношу. Ну, сам понимаешь. Голове тепло, чувак. Практично и отпадно.
– Твоя голова в ней такая… аккуратная. Гладкая. Как боб.
Говард дружески сжал его плечи и притянул к себе.
– Тебе сегодня на работу? А в твоей музыкальной забегаловке разрешают это носить?
– Еще бы. Но сколько раз тебе говорить: это не забегаловка, а огромный гипермаркет. Там, между прочим, семь этажей. Обхохочешься над тобой, старик, – тихо проговорил Леви, его губы щекотно шевелились через Говардову рубашку. Отстранившись, он охлопал отца, как заправский вышибала. – Так ты едешь или нет? Что скажешь Джею? Какой авиакомпанией летишь?
– Не знаю… не решил пока. «Эйр Майлз», на работе забронировали. Знаешь… Я собираюсь просто с ним поговорить – мы побеседуем разумно, как разумные люди.
– Старик, – сказал Леви и прищелкнул языком, – Кики точит на тебя зуб. Думаю, она права. Лучше оставь все как есть, само рассосется. Джером не женится. Да он двумя руками свой член не найдет!
Говард, хоть долг велел возмутиться, был не вполне не согласен с диагнозом. Затянувшаяся девственность старшенького (которой теперь, надо полагать, наступил конец) была, по его мнению, следствием того двойственного отношения Джерома к Земле и ее обитателям, которого сам Говард не умел ни прочувствовать, ни понять. Джером был какой-то бестелесный, что всегда