еды. Ну скажи… – шепнул Дюваль на ухо капралу.
А в голове Жюля зашевелилась совсем другая идея – безумная, искушающая. Сейчас ночь, до расположения части метров пятьсот, их трое, а лейтенант один…
Лейтенант прошел мимо них и оказался на тропе. Отбрасывая силок носком сапога, он на секунду повернулся к ним спиной. Дюваль трясся от страха и холода.
«Эх, надо было взять с собой Февра, – подумал Жюль. – Февр силен как бык».
– Не мешало бы вам знать, что я не терплю браконьерства, – бросил, обернувшись, Сермюи и остановился перед капралом. – Бриссе, возлагаю ответственность на вас как на старшего по званию. Назначаю вам восемь суток ареста.
Жюль машинально вытянулся по стойке «смирно». Момент для мести был упущен.
«Ладно, в другой раз, – сказал он себе. – В долгу не останусь».
– Что же до остальных… – помедлил Сермюи.
Он уже хотел было сказать: «Остальные получат четыре дня», но вспомнил о Даме Сердца, которая так привыкла к денщику Летелье и за которой эти четыре дня, конечно же, будут плохо смотреть, и принял решение:
– Что до остальных, они получат то же наказание, но после. Возвращайтесь в часть.
Те восемь дней, что Жюль Бриссе провел под арестом, обернулись для Летелье сущим адом. Все обращались с ним так, словно капрала наказали именно из-за него.
– Это все ты. Из-за тебя на губу посадили одного Бриссе. Ты ведь у лейтенанта в любимчиках! Иначе сидел бы там же. Верно, ребята? – говорил Дюваль, платя Летелье черной неблагодарностью.
– Был бы я денщиком, – говорил путевой обходчик Февр, – то уж знал бы, что делать.
– А что ты хочешь, чтобы я делал? – в отчаянии отбивался Летелье. – Не убивать же его, эту скотину!
– Речь идет не о скотине, а о людях, – подначивал Дюваль, пыхтя трубкой. – Есть тут некоторые вроде тебя… У них не хватает духу даже вступиться за товарища.
Бедного Летелье довели до того, что к концу недели он уже готов был пообещать что угодно.
Сидя под арестом, Жюль снова накопил в душе злобу, а когда вышел, его встретили как мученика.
– Мы тут тебя дожидались. Есть одна штука, которая без тебя никак не состоится, – сказал Февр. – Для тебя приготовили спектакль.
Взвод построился перед конюшнями, на просторном дворе фермы. Люди ждали, взяв под уздцы лошадей. Шел дождь.
Сермюи обходил всех, совершая обычный осмотр снаряжения. Приподняв крыло седла Бриссе, чтобы проверить, правильно ли затянута подпруга, он вдруг заметил, как Дюваль подмигнул капралу. Барон пригляделся, но ничего особенного не обнаружил и направился к Даме Сердца, которую держал под уздцы Летелье, стоявший во главе взвода.
Едва Сермюи поставил ногу в стремя и оттолкнулся от земли, как седло ушло из-под него, и он шлепнулся в грязь. Правда, тотчас же сумел вскочить на ноги. Шинель его была вся в глине и навозе. За спиной послышались смешки. Барон осмотрел седло и, взявшись за пряжку подпруги, обнаружил, что два толстых кожаных ремня грубо перерезаны ножом. Он сразу вспомнил, как перемигивались Дюваль с Бриссе, а Летелье