и Ахметсафы. Но друзья под впечатлением беседы с учителем Мифтахом решили не обострять ситуацию и удержали «энтузиастов» от необдуманного шага.
Молодёжь готовилась к своему собранию – ведь это было их первое серьёзное мероприятие, тем более что затрагивался такой щекотливый вопрос, как религия. В пику Курбан байраму решено было провести тематический концерт. Привлекли молодёжь из числа «сочувствующих комсомолу», подготовили сцену в помещении караульной избы.
В канун религиозного праздника было сомнение, придёт ли вообще кто-нибудь на молодёжное собрание? Сомнения оказались напрасными, молодёжь собралась. Ахметсафа, как обычно, читал декламации, демонстрировал гимнастические упражнения. Кто-то пел песни, играл на скрипке. Нашлись и танцоры. Словом, получился настоящий молодёжный вечер, в конце которого Саттар принялся уговаривать молодёжь не идти на Курбан байрам. Его предложение прошло довольно гладко и было принято. Последним выступил коммунист Зариф абзый, который призвал молодёжь проявить сознательность и агитировать своих домашних против посещения Гаита. И это предложение в целом было одобрено. Радуясь успешному проведению вечера, Саттар с Ахметсафой в хорошем настроении разошлись по домам…
На следующее утро Мустафу и близко не подпустили к мечети. Сельские старушки и аксакалы трясли своими клюками, слали ему проклятия, даже кидали в него камни.
– Сыновей своих неверными вырастил! – кричали ему. – Настоящих кяферов[28] из них сделал! Вскормил собак, грызущих нашу веру!..
Со слов священнослужителей стало известно, что комсомольцы ночью заколотили досками все двери храма, а стариков, по обыкновению проводивших в мечети предпраздничный ночной молебен, жестоко избили и вышвырнули на улицу. Можно представить, какова была ярость народа, особенно стариков и старшего поколения… Словом, пришлось опозоренному Мустафе вернуться домой… в компании молодёжи. Ничего не сказав Шамсие, удивлённой его быстрым возвращением, он молча расстелил возле саке свой намазлык[29] и склонился в молитве…
Ахметсафа с Ахметханом как обычно спали в сеннике. Если бы они зашли в этот момент в дом, то стали бы свидетелями душераздирающей сцены: их несчастный отец стоял коленопреклоненным на молитвенном коврике, не стесняясь льющихся по лицу слёз, и, забыв про намаз, слал проклятия тем негодяям, что сорвали Гаит, испортили народу праздник и подняли руку на молящихся старцев. Слёзы стекали по его седой бороде на ворсистый намазлык, но Мустафа даже не замечал этого. Он ни на минуту не сомневался, что среди окаянных молодых безбожников, осквернителей храма и истязателей стариков, был и его сын Ахметсафа. Впрочем, это уже ни для кого не было тайной…
Гаит, праздничный молебен, превратился в чёрный день для жителей «второй Мекки». Молодёжь пыталась доказать свою непричастность к вакханалии в мечети, но им никто не верил, наоборот, с каждой попыткой оправдания они получали