остыл, оттаял душой, переменил своё отношение к Шамсие. Дни, в один из которых их посетил Ахметсафа, были наполнены для воссоединившейся четы светом истинного счастья, теплом нерастраченной любви, которую они сохранили, несмотря на все невзгоды и препятствия. Иногда они долго-долго смотрели друг на друга, словно не веря, что они действительно вместе и теперь уже ничто, никакая сила, не разлучит их…
Голод начал свирепствовать уже в декабре. Город заполнился детьми и нищими, просящими милостыню. По утрам на замёрзших улицах обнаруживали окоченевшие трупы. Толпы людей из Поволжья и Приуралья устремились в Среднюю Азию, где тепло и сытно, как думали многие. Тысячи тысяч голодающих людей тянулись в тёплые края, и движение их напоминало невиданное доселе великое переселение народов… К сожалению, большинство этих обессиленных, несчастных «искателей счастья» не доезжали и до середины пути, оседая в Оренбурге и окрестностях.
Число их угрожающе росло, усугубляя и без того тяжёлую обстановку в городе. Само понимание своего бессилия перед голодом сводило людей с ума, отнимало последние крохи воли к жизни. Наступило то страшное время, когда люди уже перестали обращать внимание на трупы, валявшиеся по улицам, переулкам, тупикам. Привыкание к смерти таило в себе грозную опасность для человека. Такое страшное равнодушие означало не только апатию в отношении смерти как таковой, но и полное неверие хоть в какое-нибудь будущее, абсолютную утрату доверия к кому-либо или чему-либо… В атмосфере всеобщего страха и ужаса перед голодом и холодом Ахметсафа мог единственно утешаться мыслью, что и братишка, и сестрёнка его не терпят таких лишений… Пока не терпят… Ахметхану было очень нелегко батрачить, но хозяин его оказался человеком справедливым, сердобольным. Во всяком случае, Ахметхан не голодал и не мёрз. Что касается маленькой Биби, то приёмные родители души в ней не чаяли, любили её без памяти. Эта голубоглазая девочка с растрёпанными волосами и смешной, но смышлёной речью сразу и навсегда покорила их сердца. Так что и за Биби не приходилось переживать.
…Из-за нехватки в городе угля здание института перестали отапливать. Холод проникал до костей. Уроки стали проводить в жилых комнатах студентов. И так скудное питание ещё более ухудшилось, временами вообще никакой еды не было. Студенты испытывали отчаянный голод и холод. Те, кому не могли помогать из дома, опухли от голода и не в силах были посещать занятия. Оказать им хотя бы скромную помощь становилось всё большей проблемой. В студенческих комнатах установили «буржуйки», но дров по-прежнему не было, и добычу топлива возложили на плечи самих студентов. Если кто-нибудь из жильцов разживался горстью пшена или авоськой картофеля, еду варили на всю комнату. Даже у студентов, имевших в городе родичей, положение было незавидным. Ахметсафа наведывался в хлебосольный когда-то дом дяди Гумера не для того, чтобы поесть, а чтобы хоть немного в тепле посидеть. Увы, старики в последнее время были лишены как еды, так и тепла. Ахметсафе самому пришлось