до времени дремало в ее нежной, трепетной груди.
Любовь давно уже тихо подкрадывалась к Азель, будоража ее и маня. Она видела ее в ярко-алых закатах и голубизне озер. В ночной тиши лесов и туманной загадочности вечеров. В большой желтой луне, томно улыбающейся ей среди далеких мерцающих светил, и в рождении по весне у них в яслях маленьких милых ягнят. В шелесте трав и летнем буйстве цветов, и, конечно же, в свадебной песне белых лебедей, каждый год прилетающих на деревенский пруд, в свое старое родовое гнездо. И вот только сейчас любовь разгорелась в ней ярким безудержным пламенем, сразу же завладев всем ее хрупким существом.
– Азе-ель, – пробивался к ней издалека чей-то очень знакомый голос. – Азе-ель. Азе-ель… Азель, ты не слышишь меня?! – подошел к ней отец.
– Что? – вздрогнула девочка.
– Что с тобой?
– Все хорошо, папа, – тихо прошептала она.
– Ты вся побледнела и дрожишь.
– Прохладно стало, – отстранилась от него девочка и, еще крепче прижав к себе васильки, слегка пошатываясь, направилась к дому.
– Прохладно?! – удивленно посмотрел ей вслед старик, так и оставшись стоять на дороге.
Он провожал ее взглядом долго, до тех пор, пока она наконец не скрылась за поворотом, и на его добром светлом лице застыла тихая, задумчивая улыбка.
Глава 2
Встреча
С того рокового дня прошло уже два года. Азель незаметно превратилась в дивный, прекрасный цветок. Огромные, синие, как само небо, глаза. Нежная кожа отливала бархатом персика, черные блестящие локоны, перехваченные алой лентой, тяжелыми волнами спадали на хрупкие плечи, а чуть пухленькие коралловые губки улыбались всем так радостно и приветливо, что казалось, будто в самый пасмурный день светит солнце. Тонкая талия, словно молодая березка, сгибалась, как под ветром, а поступь ее маленьких стройных ножек была тиха и мягка; создавалось впечатление, будто она не идет, а плывет по воздуху. Под ее искусной рукой появлялись удивительные сады и воздушные замки, милые ангелочки и целые библейские сюжеты, замысловатые узоры и волшебные цветы, диковинные птицы и сказочные звери, и лучшей золотошвейки во всей округе не сыскать было. Говорят, расшить свою праздничную тиару ей заказал сам Папа Римский.
Все это время Азель думала о графском сыне. Не просто думала, а мучилась, страдала, истязала себя любовью. Его образ всегда стоял у нее перед глазами, и девичье сердце начинало учащенно биться при одном лишь воспоминании о нем. Она даже подружилась с лукавым помощником младшего повара графа, чтобы знать о своем любимом все: что он ест, где бывает, с кем встречается, как проводит время. Девушка жадно ловила каждое слово, не зная (или не желая знать) того, что хитрый малый чаще всего привирал, набивая себе цену. В праздничные дни на площади, на ярмарках она всегда была в первых рядах в надежде увидеть своего возлюбленного среди торжественных процессий. Ее теперь интересовало все, связанное со старым замком, – будь то заморский гость, приехавший с визитом