корабле; его дважды продавали в рабство; он бежал, но убедился, что предубеждение против его цвета господствует всюду, и что получив свободу, он может занять лишь самую низкую должность на военном корабле. Он никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь выражал чувства, обуревавшие теперь его душу, стремившуюся к свободе и равенству, – мы говорим «теперь», – потому что на родине, до своего плена, он не имел понятия о равенстве, как всякий, кто обладает властью. Но с тех пор он многому научился. О свободе и равенстве толковали и в Нью-Йорке, но он убедился, что там эти вещи признаются только для белых, тогда как он и тысячи его соотечественников остаются порабощенными и униженными.
Бегство в Англию доставило ему свободу, но не равенство; его цвет стоял поперек дороги, и чувства всего мира как будто стянулись против него, пока, к своему изумлению, он не встретил совершенно иного отношения со стороны Джека, который не только на словах проповедовал равенство, но и на практике не делал различия между ним и любым офицером. Мудрено ли, что Мести влюбился в молодого человека и всячески старался доказать ему свою привязанность. С своей стороны Джек полюбил негра и охотно разговаривал с ним по вечерам, когда они сходились на баке.
Разговор Джека с Мести был прерван голосом боцмана Бриггса, живого, подвижного, деятельного человека, бранившего юнгу.
– Уже десять минут, сэр, по моему репетитору, – говорил боцман, – как я послал за вами.
Мистер Бриггс вытащил из кармана серебряные часы величиной с норфолкскую репу. Он купил их у какого-то старьевщика; ему хотелось иметь репетитор, но он не знал, что это такое.
– Простые часы показывают только часы и минуты, а репетитор также секунды, – объяснил ему торговец.
Боцман поверил и купил, и хотя многие говорили ему, что эти часы вовсе не репетитор, он настаивал на своем.
– Да, – повторил он, – десять минут двадцать секунд по моему репетитору.
– С вашего позволения, сэр, – ответил юнга, – я переодевал штаны, когда вы меня позвали, оттого и не поспел вовремя.
– Молчать, сэр, когда вас зовет начальство, вы должны являться немедленно.
– Без штанов, сэр?
– Да, сэр, без штанов; если бы капитан потребовал меня, я бы явился без рубашки. Сначала долг, потом приличия.
Говоря это, боцман схватил юнгу за шиворот.
– Мистер Бриггс, – сказал Джек, – неужели вы будете наказывать мальчика за то, что он не явился без штанов.
– Да, мистер Изи, я намерен, я обязан дать ему урок. Мы должны именно теперь, когда на корабле распространяются превратные идеи, поддерживать достоинство службы; и распоряжения начальства не должны откладываться на десять минут двадцать секунд из-за того, что юнга снял штаны.
Сказав это, боцман отвесил юнге несколько ударов своей тростью.
– Вот, – сказал он, – это тебе урок, бездельник, да и вам, мистер Изи, – прибавил боцман, отходя с важным видом.
На другой день «Гарпия» бросила якорь в