надо было расправляться и распрямляться тополю, ведь и Василию-то Федорову в Литературном институте диплом не выдали – творчество его «не заслужило» диплома, по мнению ученых. Вот и академик Дмитрий Сергеевич Лихачев на телеэкране взбадривает нас: «Пушкин не только для русских!» Неужели надо академиком стать, чтобы разобраться в достоинствах интернациональных Пушкина? Страх – не уличили бы в «узости», в «тупом» русофильстве «Памяти»… Позор!
Павла Васильева в бессчетный раз повели в подвал, а неуемная Алигер заявила Поделкову: «Будешь знать, с кем целоваться!» Вот – паранойя! Не помогши евреям создать полноценную национальную их республику или область, мы, русские, ратующие за национальный благоразумный расцвет русских, имеем врагов – среди евреев, захвативших наши, русские, очаги в культуре и науке, евреев, подозревающих каждый человеческий стон в национализме, фашизме, антигосударственности, хотя они, очень многие из них, покидая нас, «застревают» в США, Канаде, ФРГ и т.д., не дотянув до Израиля. И – ничего. А мы на Павла Васильева – «бандит»!..
Недавно один «демократ и прораб» перестройки докумекался: «Большевизм – интернациональный шовинизм!» – но кто громче всех кричал об интернационализме и большевизме, не «демократы» ли и «прорабы» перестройки?
Что воспевает Павел Васильев? Родину. Что несет в своем сердце Павел Васильев? Имя отца, доброту матери. Что вспоминает Павел Васильев на торговом судне в море? Братьев, невесту. Что не может предать, забросить Павел Васильев? Дом свой. Семью свою. Как – себя. Как – Родину. Как – слово. Русские должны за ним глядеть. Русские должны его беречь. Но – где он?
Павла Васильева арестовывали и допрашивали, судили и наказывали в 1931-м, 1932-м, 1933-м, 1934-м, 1935-м, 1936-м, 1937-м. Господи, и терпел, выносил, мученик, святой бунтарь, атаман, и не выстрелил в кого-нибудь из этих, дозорящих у его двери подлецов? А ведь – жил, тома стихов и поэм оставил! Мстил, наверно, потливым грешникам талантом, пушкинским даром смахивал их.
Долматовский и Васильев – соавторы приятельства. А прилипнет к нему имя Алигер – исчезнет. Прилипнет к нему имя Джека Алтаузена – исчезнет. Прилипнет к нему имя Иосифа Уткина – исчезнет. Но Джек Алтаузен, подравшись, – домой, а Павел Васильев – в черный подвал, Уткин – домой, а Павел Васильев – в расстрельный подвал…
А – щедрый, наивно-доверчивый, благодарный, почитайте:
«Милый Рюрик Александрович!
Приехали мы с Андрюшей в Хабаровск так скоро, что поцелуи – которыми Вы нас благословили, отправляя в далекий путь, – еще не успели растаять на губах. А в душе они будут жить всегда.
Остановились мы здесь во 2-й коммун, гостинице №5 – как подобает восходящим звездам литературного мира. Лев Осипович встретил нас так, что мы остались очень довольны. Дал письмо к этому… как его… Казину. Хочет еще кое-кому написать.
Хабаровск после Владивостока – рай. Великолепная погода, снег и широкие улицы…
П. Васильев
P.S. Если Вас не затруднит, так следите в Университете за присылаемыми мне письмами. Потом