Моросил легкий теплый дождь.
– Сейчас ночь?
– Поздний вечер, часов двенадцать.
– Хорошо… Хорошо. Чуть-чуть постоим. А где все?
– Кто где. Спят уж люди-то…
– Да, ночь, ночью надо спать… А можно хоть чаю выпить, Петя? Где-нибудь чаю бы раздобыть, и хлебушка хоть немного. Я заплачу… Заплачу…
– Пойдёмте в келью, я вас посажу, посидите, а я чайник принесу и посмотрю, что с ужина осталось. Вы посидите. А я посмотрю…
– Вот, спасибо, вот, пожалуйста, Бога ради, сделай такую милость. Отблагодарю, отблагодарю…
– Вы не утруждайте себя, не берите в голову, это моя забота, – успокаивал его Пётр. – Я ведь по больницам много времени провёл. Если бы не волонтёры, так и загнулся бы там. Наши-то больницы, наши больницы знать надо. Выжить там непросто.
– Что, «палата номер 6»?
– Какая палата?
– У Чехова рассказ, «Палата №6».
– Ну, вроде того. И солдат вместо санитара, как там. Ничего не изменилось.
– А чем ты болел-то, забыл я?
– Маньяк я. Шизофреник. Псих на всю голову.
– Это…
– Да вы не бойтесь, я никакого не убивал. И в больницу-то попал случайно, задержался. Я – из последних хиппи. Слышали о таких?
– Слышал.
– Университет. Филфак. Аспирантура. Преподавал. А потом… Потом жил в коммуне, ездили мы по городам, говорили о свободе, справедливости, любви. Потом нас окружили ночью, и – в кутузку. Долго мозги промывали. Из всех только меня и отправили лечиться. Собственно, лечился я не долго. Точнее, вообще не лечился. Сиделок там не хватало, а у меня – высшее образование, хоть и не медицинское, вот меня главврач и оставил. Он сам – такой же, как я, был. С пользой, я медицинский закончил, работая там. Пока он на пенсию не ушёл, я и работал. А с новым не сработались. Ушёл.
– Сумасшедший приват-доцент психиатр и сумасшедший глава районной администрации. Ну, точно: «Палата №6».
– Вы не волнуйтесь. Вам сейчас дополнительный стресс вреден…
– Я уже не волнуюсь. Здесь я в покое и защищён. Как в крепости.
Пётр усадил Анатолия Дмитриевича на стул у стола и ушёл. Лампа на столе была современная и со странным светом длительного горения, искажающим цвет стен, предметов стоящих в комнате.
Монах вернулся довольно скоро. Он принёс электрический чайник, стаканы, пакетики с чаем и что-то съестное. Анатолий Дмитриевич ел, не разбирая. На столе – чай, бутерброды, а в голове – полное отсутствие мыслей. Головы нет, только желудок. Когда-то он это уже испытывал. Недолго. Но запомнил на всю жизнь. А ведь кто-то так живёт с рождения и до смерти.
Перед армией, а Анатолий Дмитриевич служил, сам удивлялся этому, но не жалел никогда впоследствии, как некоторые, послали его поработать на завод моющих средств. Месяца два он там провёл. Цех упаковки.
Рядом с большим бункером, куда загружался стиральный порошок, стояли весы, электрическая швейная машинка, и лента конвейера, ведущая наверх. Работа состояла