другой – подхватил мотоциклетный шлем.
Он виртуозно водил автомобиль, отлично разбирался в хитростях электровоза, но предпочитал байк. Когда-то друг ради забавы дал прокатиться, он нехотя оседлал стального коня, но уже на первом километре – когда ветер, обдувающий со всех сторон, начал яростно насвистывать ему любимую песнь о свободе – он понял: на что подойдёт его заначка, собирающаяся долгие годы.
Ночная улица встретила Егора лёгким приятным ветерком.
Он глотнул ещё немного виски и запихал за пазуху флакон. Вставил наушники, сделал звук погромче и втиснул голову в любимый «акул»3.
Как и многие дети, родившиеся в девяностых, Егор вырос на «Брате»4 и слушал только рок-группы. Он терпеть не мог слащавые завывания современной попсы и считал своим долгом быть крутым, но при этом – простым. Его частенько тянуло в заварушки, но благодаря своей феноменальной удачливости, он ещё толком не попадал под раздачу. Так, пара синяков, как красивое дополнение к мужественности, да сломанное ребро.
Мощный движок «Харлея»5 пару раз рявкнул и наконец взвыл, разнося по спящей округе оглушительное эхо.
Но Егору наплевать. Теперь его занимала только дорога, музыка и свобода.
Глава 3
Наталья села в кресло и укутала ноги пледом…
В большой тёмной комнате было прохладно, хотя в камине вовсю полыхали берёзовые поленья. Язычки пламени поднимались высоко и отбрасывали причудливые играющие тени по всему периметру помещения. Оно было пустым. Только стул, сиротливо стоящий недалеко от камина, да маленький журнальный столик на изогнутых деревянных ножках. Тяжёлые виниловые обои плотно прилегали к высоким стенам. Их рисунок смутно напоминал осенний сад. Кое-где поблёскивали освящаемые огнём золотые листочки, но в основном намешались коричневые цвета разных оттенков.
Женщина посмотрела в горящую топку и улыбнулась. На вид ей было чуть больше сорока, но лицо её ещё сохраняло дыхание молодости. Большие, чёрные миндалевидные глаза, обрамлённые сеточкой едва заметных морщин, излучали доброту и одновременно – решимость, от чего любой – кто увидел бы её – сказал, что перед ним мудрая личность.
И, наверное, не ошибся бы. Она действительно знала немного больше, чем остальные. Но эти знания, когда-то казавшиеся ей константой и оплотом существования в этом мире, сейчас приносили только страдания.
Наташа убрала за ухо локон тёмных, ещё не тронутых сединой волос, и положила на колени маленький тонкий альбомчик, до этого надёжно укрытый в складках её широкой юбки в пол. Там был карманчик, который она когда-то сама пришила для хранения важных вещей, считая, что они всегда должны быть рядом, иначе связь с той – для которой она на самом деле жила – будет потеряна.
Эти моменты покоя она любила больше всего. В её непростой жизни, насыщенной сплошной непредсказуемостью, такое время – когда она могла стать обычной – выдавалось крайне