княжна.
Мне такого заявления было достаточно. Ведь я не просил выписать на Варда довольствие с воинских складов…
По дороге к малым корпусам бывшего санатория «Родник» обиженный Лакерт тихо, но горячо проговорил:
– Хорошо быть чистенькой и благородной, когда немалая власть и богатство достались тебе на блюдечке после отца! Мне приходилось знавать проституток, которые были гораздо более благородными и человечными, чем эта княжна… И содержательниц притонов, которые добились всего сами!
– Если бы она была немного глупее и чуть менее благородна, тебе не удалось бы избежать петли, – усмехнулся я. – В целом же я с тобой согласен. Но советую держать язык за зубами. Здесь, похоже, каждый стремится только к тому, чтобы подслушать ближнего своего…
Жить в бывших апартаментах санатория «Родник» оказалось приятно. Правда, джакузи давно проржавело и его выбросили, заменив обычным корытом. Зато в одноэтажном домике с высокими потолками, предназначенном для приема высоких гостей, работала канализация и водопровод.
Мне доводилось отдыхать в «Роднике» много лет назад, когда здесь располагался санаторий, а не казармы гвардейцев. Тогда я жил на шестом этаже, в двухместном номере, и об апартаментах даже не мечтал. Стеклянные двери на фотоэлементах отъезжали в сторону перед каждым отдыхающим, в переходе между главным и четвертым корпусом зеленел зимний сад… Сейчас стеклянные двери заменили на стальные ворота. Переход обрушился или был разрушен, а водопровод не выжимал воду даже на второй этаж. В концертном зале гвардейцы упражнялись в фехтовании. Бассейн на третьем этаже сохранился, но как резервуар питьевой воды. Воду в него таскали ведрами провинившиеся. Лишь в столовой по-прежнему питались – только не отдыхающие, а гвардейцы.
Вард Лакерт старался лишний раз не высовываться на улицу. Время от времени он порывался уехать в Китай, но я не хотел его отпускать. Молодой вор мне понравился и мог оказаться полезным. А за пределами Бештауна ему грозили серьезные опасности. Земля давно стала местом, не приспособленным для прогулок.
Пока мой товарищ читал книги из богатейшей библиотеки княжны, валяясь на мягком диване в гостиной (апартаменты включали четыре комнаты, кухню и ванную), я катался на велосипеде по городу и поднимался на Машук. Пешеходные дорожки поддерживали в порядке – на вершине горы стоял важный в стратегическом отношении наблюдательный пост. Местные смотрели на мой велосипед с восхищением. Но никто не просил покататься и даже не пытался заговорить.
Через два дня после того, как мы поселились в Бештауне, с утра пораньше, пока я не уехал из дому, в дверь постучали. Лакерт опасливо вздрогнул и потянулся к мечу.
– Если нас решат убить, то убьют, – успокоил я его, открывая дверь.
На пороге стоял высокий седобородый мужчина в черной рясе. Поверх нее – большой серебряный крест на тяжелой серебряной цепи. На голове – круглая черная шапочка. В руках – прямой деревянный посох чуть пониже самого мужчины. Гладкий, без рисунков и украшений.