семенил ко мне, испуганно взмахивая руками. Подбежав, он сделал попытку схватить меня за ремень и оттащить от камня. Я не пытался увернуться сознательно. Это произошло на рефлективном уровне – не люблю, когда меня неожиданно хватают. Отец Филарет промахнулся и грохнулся на мраморное подножие. Я только собирался помочь ему и разузнать, не сильно ли он ушибся, когда из кустов раздался истошный вопль:
– Святотатство!
Священник без моей помощи вскочил как ошпаренный и кинулся в сторону города, на ходу крича:
– Бежим!
Я последовал совету отца Филарета. Меня не нужно было уговаривать – из кустов метрах в ста от стелы резво выскочили человек пять абреков с грозно топорщившимися усами и обнаженными кинжалами. Они гомонили о чем-то между собой, но не обращались к нам, и это мне не понравилось больше всего – не бойся собаки, которая лает, бойся той, которая рычит.
Пожалуй, я был в состоянии справиться с абреками, обезоружить их и уложить лицом на землю. Не так их было и много, да и впечатления великих воинов они не производили, пусть даже им покровительствовал сам Лермонтов. Но, действуя рефлекторно, я воспринял их появление как реальную опасность. Опасностей следовало избегать. Поэтому пришлось подчиниться команде Филарета.
Уже на ходу я понял, что поступил правильно. Какое бы мы прегрешение ни совершили, связываться с местными воинами или жрецами, наверняка имевшими поддержку в городе, не стоило. Зачем драться там, где можно убежать?
Не понимал я другого – как пожилой, находящийся в не очень-то хорошей форме священник намеревается скрыться от молодых джигитов. Сначала он, конечно, показал достаточную прыть. Да и фора в сто метров нам помогала. Но постепенно отец Филарет начал терять скорость. Джигиты нас догоняли.
Впереди показалась странная решетчатая беседка. Около нее стояло несколько лошадей, внутри – устройство, напоминавшее корыто с сиденьями. Чуть позже я сообразил, что это – небольшой вагончик, стоящий на рельсах. Людей в беседке не было.
– Редкая удача, – задыхаясь, бросил Филарет. – В вагон – так мы сможем спастись.
С неожиданной ловкостью священник вскочил в вагончик, положил свой посох, ухватил длинный шест, стоявший сзади, и принялся яростно отталкиваться от земли, разгоняя вагон. Поначалу дорога шла почти по ровному месту и лишь метрах в пятидесяти от станции поворачивала под уклон.
Я понял, что с помощью шеста мы от погони не уйдем. Поэтому схватился за край вагонетки и побежал, разгоняя ее до приличной скорости. Джигиты были уже рядом, а тут им на подмогу выбежали еще два бородатых мужичка – не иначе смотрители дороги, проворонившие безбилетников. Они возмущенно вопили и мчались следом за нами.
Вагонетка достигла пологого склона, наклонилась и неудержимо понеслась вперед. Я едва успел вскочить внутрь и упасть на роскошный мягкий диванчик. Священник оставил шест, быстро достал из пристегнутого к поясу кошеля золотую монету и бросил ее в сторону голосивших смотрителей. Те, похоже, поняли, что он сделал, потому что сразу замолчали и устремились на поиски.
Мы