босиком прошлепала в прихожую.
– Дружочек, шесть утра, – улыбнулась мне бодрая и свежая Эмилия Францевна, – спускайся.
– Угу, – и к умывальнику: горячей, холодной, горячей, холодной… Начала одеваться и неожиданно грянул гимн Советского Союза. Вскрикнула и машинально кинулась к радио на стене, увернула звук на нет. Руки нервически дрожали, сердце колотилось, но зато окончательно пробудилась.
Эмилия Францевна, Ната, собаки и обезьяны располагались на первом этаже среди служебных помещений.
Мне выдали тройку мелких собак и я сопроводила их за порог. Стылое утро, пар изо рта. Заулыбалась безудержно, осознав мгновенно, что все-таки я действительно, всамделешне уехала из Москвы, единственной реальности, которую до сих пор знала, и вижу наяву черепичные, слегка позеленелые крыши и… Но собачата рвали нетерпеливо поводки и утянули меня через булыжную мостовую на газон под стеной старого полуразрушенного нежилого дома. Там я отпустила Фантика, Белку и Чапу. Пока они суетились, рассмотрела нашу гостиницу. С виду угрюмое обрюзгшее серое здание, но я угадала в нем доброту и мудрость старикана, прожившего завидную жизнь. Вдруг подумала: «Я, наверное, такой же буду…» и испугалась, впервые заглянув куда-то очень-очень далеко, практически в несуществующее. Но отвлеклась, уловив в воздухе взволновавший вчера на перроне Клайпедского вокзала едва заметный аромат: «Что же это все-таки за флюиды?»
Вернулась, как и приказали, через пятнадцать минут за очередной партией мосек.
– Хорошо погуляли? – чирикнула Эмилия Францевна.
– Погода пасмурная, но приятная.
Ната, чистившая здоровенным ножом малюсенькую морковку, рявкнула:
– Спрашивается: покалились они или нет?
Я некоторое время осознавала, что означает «покалились», догадалась и смутилась:
– Не обратила внимания.
– Надо следить, – мягко укорила Эмилия Францевна, а Ната матюкнулась и шмякнула зло морковь в таз с водой, обрызгалась и прошипела:
– Возьмут, кого попало!
– Я артистка! – вырвалось у меня, и от этой истеричной хвастливости стало тошно: не работала я еще на профессиональной сцене.
Ната ухмыльнулась. Эмилия Францевна, опасаясь конфликта, быстренько одарила меня очередными шлейками и подтолкнула к выходу. В коридоре я услышала вслед себе Натин матюшок и совсем пала духом, ведь предстояло работать с этой фурией три гастрольных месяца, а начался, считай, лишь первый день.
За Чарликом, Бубликом и Марсиком я уже бдила, но ужасно неловко себя чувствовала, когда они, повертевшись волчком, приседали с выпученными глазенками.
Вернулись. В комнате, вопреки моим наихудшим предположениям, царила вполне мирная атмосфера. Ната даже изобразила подобие улыбки.
– Ну?
– Да, – кивнула я и залилась краской. – Покалились.
– И Марсик?
– И Марсик.
– Как следует?
Тут я опять растерялась.