пришлось слегка вдарить себе по морде, дабы слегка прийти в себя.
В голову лезли мысли одна невероятней другой, но Миха знал только то, что этот скачок в излечении произошел в том плотном сусальном урагане. Интересно, что же это было, неужели ему удалось переместиться в ядро этого золотого лечебного марева? Других объяснений Оружейник не находил.
Глядя широко раскрытыми глазами в потолок, Михаил засмеялся.
– Прошу любить и жаловать первого, кто, возможно, побывал в экспериментальном реакторе во время его работы, могу сказать, там не только красиво, но еще и полезно. Ладно хорош зубоскалить испытатель хренов, – одернул себя Войнов, – пора дивиденды пользовать.
Оружейник со всей осторожностью попробовал чуть согнуть колено, это больше походило на подергивание, но получилось же.
– И это не бред и не глюки. А если и так, пусть, они мне очень нравятся.
Только теперь Михаил понял, как устал. Рядом нарезала круги радостная Тигра, переборовшая страхи и вошедшая в оружейку. Может, что-то хотела донести?
Войнов уже привычно подключился к «крысиному миру», и его поглотила волна обожания и веселья. Оружейник, несмотря ни на что, решил все же заползти сначала в столовку, как-никак праздник. Теперь передвигаться стало сподручней, удавалось при перевалке понемножку, через боль, сгибать ноги, помогая телу, да и навыки, полученные в спецназе, привычно включились. Он столько тренировался на полигонах, а полученное в армии, как говорил Батя, не потеряешь и не пропьешь.
В столовой без сожаления нарушил устав, раскрыл неприкосновенный запас, взял коньяк и кагор, вяленое мясо, твердый сыр, икру, масло, несколько пачек галет, печень трески в консервах. Следом по протоколу шли душ и пир на весь подземный мир.
Причины безудержной попойки, с нижним брейк-дансом и морскими бравыми песнями, определили сразу три: принятие Тигры в матросы, а это уже немало, магию-шмагию золотого тумана и, конечно, исцеление. Оружейник еще помнил, как начиналось веселье, как напарница радовалась повышению, как они потрошили, уплетая на скорость, вкусные деликатесы, как он пил то кагор, то коньяк. На моменте, когда Миха дал крыске еще одно, секретное, прозвище Белая Горячка, воспоминания заканчивались – вырубило.
Когда проснулся, голова не болела, хотя вчера Войнов переживал, как же без рассола, напитка завтрашнего дня. Нет, не понадобилось, однако очень силен золотой смог. Вместо похмелья явилось другое, давно забытое, – нестерпимо захотелось в туалет. Во как, побудка, и очередная радость, теперь и запруды в штанах, похоже, упразднятся, если вдруг забыл сходить по часам, ну, как вчера. Перебрал, вырубился, а теперь ничего не помнил. Юнга, тьфу ты, матрос, отказалась пить с офицером, – не по молодости мудрое решение, – так что все пойло Оружейнику досталось.
До гальюна дополз быстро, мочевой пузырь подгонял, а там, среди гордых никелированных писсуаров и беде, решил совершить, раз уж на то пошло, подвиг. Минут десять мужчина настойчиво заползал на стену, опираясь на