инициатива, но этакую отчаянную смелость и своевременность надо поощрять. Звание матроса напарница уж точно заслужила».
Тихо запев Высоцкого:
– Корабли постоят и ложатся на курс, – Михаил без страха вполз в этот золотой густой свет. Чего бояться? Тигра умная, и чуйка у нее явно на порядок лучше развита, не полезет она в опасное место – вон как беззаботно себя ведет.
Закрыл глаза, вдохнул, медленно выдохнул. Ничего не произошло. Нет, не так. На самом деле раскаленный железный обруч боли, медленно, но верно сжимавший виски, рассыпался вмиг. Оружейник аж застонал от прохладного облегчения.
– Люблю тебя, золотой! И тебя, Тигра! – крикнул он и в среднем темпе пополз к столь желанной платформе.
Первым делом дополз до телефонов. Они не изменили ранее принятому решению, молчали, как партизаны в гестапо. Это обстоятельство уже не воспринималось как конец концов, Войнов решил: если через три дня за ним и Тигрой не придут, будет прекращать этот хренопроект с полным всплытием и побиванием морд всех противных этому, если таковые объявятся. Но это все потом, а сегодня еще нужно посетить медблок, обработать раны, празднично, до отвала накормить команду, помыться и спать, спать, спать. Оружейник улыбнулся, а чуйка правильно подсказывала: «Не верь глазам, не верь инстинктам».
– Давненько так сладко не спал, – заявил только проснувшийся Михаил, зевая и потягиваясь.
Посмотрев на свои руки, он от удивления закашлялся и окончательно стряхнул остатки сна. Глаза видели, а сознание отторгало, отрицало, пискляво крича, как игрушечный злой фокусник за тридцать три доллара: «Иллюзии! Иллюзии! ». От вчерашних ссадин на руках и глубокой царапины на ребре правой ладони не осталось и следа.
– Как это возможно? – зеленка осталась, а вещественных доказательств борьбы за выживание не было, совсем. – Святые угодники, как же это?
Оружейник даже не осознал, как добрался до медбокса, вроде только лежал в кровати и вот уже он здесь, в царстве таблеточных блистеров. На скорую руку произвел раствор из лимонной кислоты на водной основе и спирта, смыл мазки зеленки напрочь. Глазам предстала чистая кожа, давешние повреждения пропали, исчезли, рассосались, будто их и не было вовсе. Миха какое-то время туповато разглядывал кисти рук, пробовал на ощупь и так и сяк, растягивал, тер еще вчера поврежденные места, результат оставался тем же – поразительным.
Дрожащими руками мужчина скинул комбез. На правом бедре еще вчера был огроменный синяк, теперь же – ровного цвета кожа. Ноги оставались такими же худыми, но…
– О боже, – прошептал Михаил.
Темных пятен на голени словно бы и не было, и сама кожа на ногах теперь не напоминала пожелтевший пергамент, а выглядела совершенно здоровой.
«Здравствуй, надежда, ты снова со мной», – осторожно, будто боясь спугнуть свой шанс, подумал офицер.
Когда до него наконец дошло, в чем здесь дело, и отрицать очевидное не осталось никакой возможности, он, и слова не сказав, отправился