но у Елены никогда не было друзей. Она всегда была слишком себе на уме и много о себе мнила, а люди таких не любят.
Это уже было что-то новенькое. Но Кошкин и не подал виду, что это открытие так его заинтересовало.
– Может, у Елены Сергеевны просто короткая память? – предположил он.
Но Николай упрямо покачал головой.
– Может быть. Но вот что странно: она явно обхаживала Машу. Как будто от той зависело что-то важное в ее собственной судьбе.
13
– Поразительно, – сказала Елена, пристально глядя на ненавистную зубрилку, которая превратилась в совершенно очаровательную молодую женщину. – Просто поразительно. Ты так изменилась…
– Все мы изменились, Лена, – отозвалась ее собеседница безмятежно.
– Наверное, ты права. – Елена криво усмехнулась. – Просто я тебя помню… помню совсем другой. Ты была такая эрудированная девушка… стихи, книжки…
Взгляд Маши стал холодным.
– Я и до сих пор не разучилась читать, если ты это имеешь в виду, – с вызовом ответила она.
– Я так переживала, думая о тебе. – Теперь Елена решилась на откровенную ложь. – Честное слово! Ведь наше время – оно не любит тонких людей.
– Я очень тронута твоей заботой. – В голосе Маши звенела неприкрытая колючая насмешка. – Правда, не понимаю, чем я ее заслужила.
Но Елена не стала распространяться на эту тему. Сказала только:
– Обидно, что мы так долго не общались. – Она заговорщицки улыбнулась. – Кстати, я хотела у тебя спросить: как его зовут?
– Кого?
Елена растянула губы в сладкой улыбке:
– Ну, когда женщина так меняется, она обычно делает это ради кого-то. Разве нет?
– А, вот ты о чем, – протянула Маша. – Его зовут Кирилл.
– Кирилл? И кто он?
– Руководитель моего турагентства, – отозвалась собеседница довольно равнодушным тоном.
– Понятно, – кивнула Елена. – А что же ты не привела его с собой? Или боялась, что я его у тебя отниму?
И Свиридова с любопытством стала ждать, что придумает простушка-гостья. Впрочем, та ни мгновения не колебалась с ответом:
– Видишь ли, Кирилл не любит две вещи.
Маша улыбалась, но глаза ее оставались холодными, и уже одно это должно было насторожить бывшую одноклассницу. Но Елена все же не удержалась от искушения спросить:
– Какие же?
– Шумных сборищ и потасканных баб. – И Маша улыбнулась еще шире и сердечнее.
Лицо Елены сделалось каменным. Тщетно она искала, что бы сказать такого нахалке, чтобы поставить ее на место, но назревавшую ссору прервал подошедший Лев Рубинштейн, который спросил:
– Ну что, все в сборе, можно начинать?
14
«А он ничего, этот мент, – подумала Лариса Обельченко, закидывая ногу на ногу. – Жаль только, что наверняка мало получает, даже если берет взятки каждый день. Во всяком случае, недостаточно для того, чтобы позволить себе такую женщину, как я». Но тут она увидела голубые глаза Кошкина, и на время меркантильные