полагалось рядовым, а офицерское, мягкое.
– Пойдём, девочка, заселим тебя в комнату.
– Разве мне не полагается спать в казарме?
– Вот ещё. – Тётя Наташа сунула мне бельё: – У тебя мозги свои или Клода?
– Мои, вроде. Не знаю даже.
– Ты себя в зеркало видела?
Вспомнила, как была фаршем в АКОСе и размышляла о необходимости посмотреться в зеркало:
– Видела.
– Не позволю такой красавице спать в одной комнате с пердящими солдатами. Да они при виде тебя со стояком ходить будут. Или всю ночь дрочить возле твоей койки.
Во мне заговорили знания Клода:
– Более двадцати пяти процентов личного состава Эскадрона – женского пола. Мы придерживаемся гендерного равноправия. Женщины в должности рядовых, не имеющие собственного жилья, размещаются на общем основании…
– Иисус-дева-мария, девочка моя, ты хотя бы знаешь, где живут все эти двадцать пять процентов?
– Разве не в казарме?
– Снимают квартиры в городе.
– Понятно… Из-за пердящих солдат и стояка?
– Гендерное равноправие существует лишь в голове у Клода. Пусть остаётся там, а не в твоей прелестной голове. Мы, женщины, сами решим, где нам жить. Без приказов на равноправие.
Мы пошли по коридору. Я не удержалась:
– За нарушение правил ротного хозяйства командан имеет право оштрафовать.
– Пусть попробует. Давно подзатыльников от меня не получал. Да и в каких правилах написано, что сестру Клода Яхина надо селить в казарму? Ты Яхина? Яхина. Значит, имеешь право на свою жилплощадь в Форт-Блю.
Снова почувствовала, что мне, в отличие от Клода, приятна забота посторонних. Наталья Боке – ветеран Форт-Блю, как и оружейник Кирилл. Поступили на службу ещё во времена, когда отец… Шарль Яхин, был команданом. Поэтому для Клода… (и для меня) они «дядя» и «тётя».
– Жан-Люк приставал? – спросила вдруг Наташа.
Она была давно и безнадёжно влюблена в него. Жан-Люк время от времени пользовался ею. Обещал, что вот-вот покончит с делами, остепенится и заведёт семью. Окрылённая надеждой, тётя Наташа возвращалась в объятия оружейника Кирилла, который с нею изменял жене.
Такой вот любовный радиосериал раскручивался на протяжении жизни Клода.
– Пытался приставать.
– У-у-у, кобелюка. Жан-Люк кое в чём сильнее Клода.
– Я знаю, тётя Наташа. То есть, Клод знает.
Голова закружилась. Тётя Наташа ввела меня в комнату и посадила на голую кровать. Села рядом и обняла:
– Тяжко?
– Вся моя жизнь – воспоминание другого человека.
– Ну, ну, – успокаивала Наташа. – У всех жизнь – это воспоминание. И какая разница чьё оно? Помолись, легче станет.
– Знаете, с тех пор как умерла мама… Мама Клода… Он мечтает выплакаться на чьём-либо плече, но не может. Он же великий командан. Несокрушимая скала. Победитель.
– Я знаю, знаю. Пусть приходит, когда захочет. Помолимся и поплачем вместе. А пока