драться германские асы.
Я прибыл в Седан, где размещалась моя прежняя эскадрилья, девятого ноября, как раз в день окончания войны. Капитан Гефнер был искренне рад возвращению своего лучшего летчика. Он поздравил меня с присвоением звания обер-лейтенанта, назначением на должность его заместителя и награждением баварским орденом Военных заслуг четвертого класса, очень ценимым офицерами.
На следующий день, первый день мира, мне поручили организовать перегон наших самолетов через Трир и Дармштадт в Баварию, на авиабазу в Фюрте. Там и должна произойти демобилизация эскадрильи. Настроение неважное. Все переживали за будущее страны, за свою судьбу. Стоял густой туман. Я контролировал погрузку имущества эскадрильи на шесть оставшихся самолетов. Техники и солдаты в мокрой от сырости одежде, работали спустя рукава. Офицеры подходили ко мне и жаловались на то, что солдаты стали грубить в ответ на замечания летчиков о необходимости тщательного крепления груза на самолетах. Я просил офицеров не волноваться и потерпеть. Скоро будет демобилизация. И мы постараемся расстаться в первую очередь с теми, кто забыл о присяге и нарушает уставы.
К полудню туман рассеялся. Груженные военным скарбом самолеты начали взлетать. Как ведущий пилот эскадрильи, я взлетал последним, и мои коллеги, ориентируясь на два моих флажка, закрепленных на рулях высоты, должны были пристроиться ко мне. Но, как оказалось, ни уже взлетевшие летчики не могли присоединиться ко мне, ни я к ним. Грузовые ящики с амуницией, которыми обвешали мой самолет, были плохо закреплены. Сразу после взлета они сорвались с болтов и завалились на закрылки. Самолет перестал меня слушаться. Я не мог управлять элеронами и хвостовым оперением. Не мог набрать высоту. Машина теряла скорость. Она двигалась рывками и рыскала то вверх, то вниз. С трудом перелетев рощу, я выключил двигатель и постарался спланировать на относительно ровный участок земли. Самолет плюхнулся брюхом на незамеченный мною кустарник, самортизировал от него и перевернулся. Нам с моим наблюдателем повезло. Мы оба вылетели из кабины и не пострадали.
Подъехал капитан Гефнер. Велел мне плюнуть на самолет и все нагруженное на него барахло. Он достал пистолет-ракетницу и выстрелил в бензобак самолета. Приехав в Трир, мы узнали, что ни один наш самолет до Фюрта не долетел. Из-за тумана все были вынуждены совершить аварийные посадки. Так завершилась история моей боевой эскадрильи.
Ночью наша колонна прибыла в Фюрт. Ни одна скотина из местных военных и гражданских властей нас не встречала. Я узнал, что в здании ратуши заседал образованный какими-то людьми совет рабочих и солдатских депутатов. Вокруг здания слонялись без дела распоясанные солдаты и неизвестно откуда взявшиеся матросы с красными бантами на груди. Они с недоумением рассматривали нашу форму. Им было невдомек, что это за воинское подразделение такое тут объявилось. Все офицеры и унтер-офицеры одеты и обуты словно щеголи. Я им сделал замечание, почему они не отдают честь офицерам. Вначале они растерялись и стали отдавать мне честь. Но один матрос,