ночи, я отправился к себе и скоро сумел уснуть. Однако в ранний рассветный час, когда было еще довольно темно, меня разбудил громкий шум. Я сел в постели и прислушался. И тут снизу до слуха моего донеслось: «Бац! бац! бац!» – одна за одной захлопали двери… по крайней мере, так показалось моему слуху.
Охваченный внезапным испугом, я выскочил из постели, ощущая продравший по коже холодок; и тут, пока я зажигал свечу, дверь моей комнаты неторопливо открылась – я оставил ее незапертой, чтобы не ощущать себя полностью изолированным от матушки.
– Кто там? – вскричал я голосом, с одной стороны, вполне естественным, но отчасти придушенным, как нередко бывает от испуга. – Кто там?
И тут же услышал голос моей матушки:
– Это я, Томас. Но что происходит внизу?
Она уже вошла в комнату, и я заметил, что в одной руке она держит кочергу, а в другой – свечу. Я улыбнулся бы этой отваге, если бы не раздавшиеся внизу странные звуки.
Сунув ноги в шлепанцы, я снял со стены старый палаш, взял в руки свечу и попросил матушку не следовать за мной; впрочем, прекрасно зная, что просьба моя бесполезна, если она уже приняла решение; так и получилось, и во время моего обхода она исполняла обязанности своеобразного авангарда. И в известной мере я был очень рад ее обществу, что совсем нетрудно понять.
К этому времени двери перестали хлопать, и в доме воцарилась – быть может, по контрасту – кошмарная тишина. Однако я шел первым, высоко поднимая свечу и держа палаш наготове. Все двери внизу оказались открытыми, однако все наружные двери и окна были заперты, и я начал сомневаться в том, что звук производили захлопывающиеся двери. Можно было быть уверенным только в том, что кроме нас в доме не было никого, и в том, что по всему дому разносилось дуновение уже знакомого нам зловония.
Убеждать себя в чем-то рациональном было теперь абсурдно. В доме происходило нечто странное, и когда рассвело, я отправил матушку паковаться, а после завтрака посадил ее на поезд; сам же я взялся за дело, чтобы найти разгадку тайны.
Начал я с того, что отправился к домовладельцу и изложил ему все обстоятельства. От него я узнал, что, по свидетельству троих-четверых жильцов, двенадцать или пятнадцать лет назад дом заслужил дурную славу, и в итоге довольно долго простоял пустым; наконец его удалось по дешевке сдать некоему капитану Тобиасу с единственным условием держать язык за зубами, если он столкнется с какими-то странностями. Намерение лендлорда, как он сам откровенно признался мне, заключалось в том, чтобы с помощью жильца избавить дом от странных рассказов о нем, а потом продать – за любую сумму, которую удастся получить.
Итак, когда капитан Тобиас съехал после десяти проведенных в доме лет, всякие разговоры утихли, и когда я предложил сдать мне дом на пять лет, владелец буквально уцепился за предложение. Вот и все, как он дал мне понять. Когда я принялся расспрашивать его о подробностях совершавшихся тогда в доме странных событий, лендлорд сказал, что жильцы рассказывали