новой волной боли. – Где тот, что разбился?
Роб делает глубокий вдох, как будто готовится разговаривать с неразумным ребенком, и отвечает, что телефон в мусорном ведре, которое он сегодня вынес. Пока мы были в больнице, мусор вывезли. Роб снова садится на кровать и пытается уложить меня на подушки, но я сопротивляюсь. Если он вынул сим-карту, я могу вставить ее в старый аппарат, настаиваю я.
Нет, не вынул – ему было не до того.
– Зато ты нашел время вынести мусорное ведро! – не сдаюсь я.
– Я наводил порядок. Что с тобой, Джо? Ты не в себе. Хочешь, я поговорю с врачом?
– Я хочу свой телефон! – Я откидываюсь на подушки. – Почему ты его спрятал?
Роб вздыхает и выходит из спальни. Вскоре снизу доносится мелодия включаемого ноутбука, затем тихое бульканье загружаемых писем и стук пальцев по клавишам. Знакомые звуки действуют умиротворяюще, как будто жизнь течет своим чередом: Роб работает за кухонным островком, я хлопочу по дому, Фин сидит за компьютером или играет на гитаре. Вот уже год, как он уехал учиться в университете и наверняка адаптировался к новой жизни. Но сейчас меня волнует не отсутствие Фина. Я не мыслю себя без телефона. Он всегда был при мне, служил пуповиной, связывающей меня с детьми, окном во внешний мир, в жизнь за пределами каменных стен бывшего амбара, открытого всем стихиям на вершине холма, где до ближайших соседей несколько миль.
Я успокаиваю себя мыслью, что скоро сяду за ноутбук и проверю почту. Может, тогда удастся что-нибудь вспомнить. Усталость берет верх; я закрываю глаза и проваливаюсь в сон, приносящий новые образы из прошлого, обрывочные и бесформенные. Картины мелькают, сменяя друг друга – то четкие, то не очень. Я нервно ворочаюсь, сбрасываю одеяло; меня бросает то в жар, то в холодный пот.
Его лицо скрыто в темноте. Я пытаюсь его коснуться, но он кажется таким далеким и недоступным. Меня тянет к нему, как магнитом, однако перед глазами встает лицо Роба и я отчаянно кричу: «Отпусти!»
Когда я просыпаюсь, солнце уже зашло. Одеяло аккуратно подоткнуто – наверняка Роб позаботился. За окном непроглядная тьма. Мне вспоминается наш первый вечер в этом доме. Фин потребовал ночник, а Саша сделала вид, что задремала за книгой, чтобы не выключать лампу на тумбочке. Когда дети наконец уснули, мы с Робом взяли по бокалу вина и вышли во двор. Перед нами немой громадиной возвышался дом; на чернильно-черном небе сверкали звезды. «Фантастическая картина, – сказал Роб. – Первозданная чистота. И только мы с ней наедине!» Я не сразу согласилась с его идеей поселиться на отшибе, да и дети тоже. Фина в конце концов удалось подкупить обещанием телескопа, а Саша так толком и не освоилась в бывшем амбаре.
Я подхожу к окну и смотрю на темные холмы в отдалении, затем на посыпанную гравием подъездную аллею и уходящую дальше дорогу. На изгороди виднеется отблеск фар. Вскоре появляется и сама машина – я сразу узнаю ее по округлому силуэту. Резко повернув направо, она подъезжает к дому и останавливается рядом с моей «Мини». Дверь с пассажирской стороны распахивается, и окрестности оглашает громкая музыка. Выходит