нее и выше по положению, который удостоил ее доверием настолько, что высказал вслух свою неуверенность. Начальство редко позволяет себе проявлять слабость в присутствии подчиненных, но Мономах знал, каким уважением пользуется у персонала, а потому не боялся время от времени показать свою «человеческую» сущность.
– Надо вытаскивать сломанный протез, – продолжал Мономах. – Это однозначно, но что делать потом?
– Есть надежда, что ее примут в травму? – робко спросила Алина. – Ведь, в сущности, Суворова – их пациентка!
– Сомневаюсь, что это произойдет. Кроме того, бесплатных эндопротезов все равно нет, хоть в травме, хоть у нас!
Алина не могла избежать слухов, гуляющих по больнице, поэтому знала, что у Мономаха проблемы с главным. Также она знала, что зав травматологией – друг Муратова. Алина была девушкой достаточно сообразительной, чтобы сделать верные выводы.
– Я так понимаю, что квот в этом году не будет? – снова начала она.
– Квоты могут появиться, – со вздохом ответил зав, – но Суворова ждать не может: если мы извлечем протез, нужно его заменить сразу. В противном случае женщина останется в лежачем положении надолго, а родни, которая могла бы о ней позаботиться, нет.
– А как насчет соцработника?
– Соцработник может купить продуктов и приготовить еду, но он не станет выносить горшки и делать то, что входит в обязанности сиделки. Кроме того, Суворова не считала нужным в свое время позаботиться о назначении ей соцработника. Я звонил в Комитет и просил предоставить квоту ввиду чрезвычайных обстоятельств, но мне отказали: ждут денег из Москвы, заначек нет.
Оказывается, за время своего кажущегося бездействия Мономах сделал все возможное, чтобы найти способ помочь Суворовой!
– Извините, Владимир Всеволодович, – пробормотала она. – Я думала…
– Ты думала, что я тут штаны зазря просиживаю?
В его глазах заплясали огоньки веселья. Лицо при этом оставалось серьезным, и девушка засомневалась, не почудилось ли ей.
– Нет, но я…
– На самом деле я рад, что ты зашла.
– Правда?
– Это говорит о том, что тебе не все равно. Современная молодежь… черт, я рассуждаю, как старик, да?
– Что вы, вовсе нет! – поторопилась возразить Алина. – Так что вы все-таки намерены делать?
– Попытаюсь подержать Суворову какое-то время после операции, а потом, может, удастся перекинуть ее в другое отделение – скажем, в кардиологию? В конце концов, за ней будет обеспечен уход. А там, глядишь… Погоди, не уходи: у меня вопрос о Гальперине.
– Что вы хотите знать, Владимир Всеволодович?
– Он не слишком тебя достает?
– Не слишком, – улыбнулась она. – И потом, в таких тяжелых случаях характер частенько портится!
– Гальперин всегда был засран… в смысле, он всегда был дрянью.
– Вы раньше были с ним знакомы?
– Не лично.
Она надеялась, что Мономах продолжит, но он не счел возможным обсуждать свои источники информации