онкологии, то, если верить Виктору Геннадьевичу…
– Это наш онколог, – пояснил Мономах в ответ на вопросительный взгляд Красько.
– Опухоль растет таким образом, – продолжила Алина, – что пока не вызывает сильной боли. Конечно, со временем она разрастется настолько, что закроет пищевод, однако может случиться, что Борису Исаевичу повезет, и он не испытает «раковых» болей вовсе.
– А его травма? – вмешалась супруга Гальперина. – Как же обезболивающие?
– Только обычные. Ему назначено консервативное лечение, и ничего, что может повлиять на психику, ему не дают.
– Да я не об этом! – отмахнулся Красько. – Вот вы, Алина, сказали бы, положа руку на сердце, что Борис Исаевич полностью адекватен?
– Я не психиатр.
– И все-таки, как человек, находящийся с ним в близком контакте…
– Разве кого-то в его положении вообще можно назвать «полностью адекватным»?
– Вот-вот! – хлопнул себя по толстым коленям адвокат. – Борис Исаевич ведет себя неразумно. Мы с Инной Петровной пытаемся не позволить ему совершить поступки, о которых впоследствии он будет сожалеть. То, как он ведет себя с близкими людьми, доказывает, что Борис Исаевич способен наворотить дел! Он испортил отношения с родственниками, в последнее время с ним невозможно разговаривать…
– Я, конечно, тоже не психиатр, – медленно произнес Мономах, – но мне кажется, что вздорный характер не может считаться диагнозом!
– Вы не понимаете… – начал было Красько, но зав предупреждающе вскинул руку, призывая его помолчать.
– Если бы это было не так, – продолжал Мономах, – то снаружи стен психиатрических лечебниц оказалось бы гораздо меньше народу, чем внутри.
– Мы не имеем намерения объявлять Бориса Исаевича сумасшедшим, боже упаси! – воздел руки к потолку адвокат. – Но если удастся доказать, что он лишь частично дееспособен, то его дела не пострадают, и мы сможем без потрясений дождаться его возвращения из больницы.
– Я не понимаю, что вам нужно от меня? – спросила Алина. – Все, что могла, я рассказала!
– Правильно, давайте непосредственно к делу, – закивал Красько. – Нам нужна ваша подпись, Алина. – И он привычным жестом метнул на стол листок бумаги.
– Что это?
– Психиатрическое освидетельствование Бориса Исаевча.
– Погодите, – возразила она, – как я могу такое подписывать?
– Ну, конечно же, это не совсем освидетельствование, – снова встряла Гальперина. Алина заметила, что на этот раз в ее голосе звучало плохо скрываемое раздражение. – Психиатр посетил моего мужа и сделал выводы, которые в ближайшее время изложит на бумаге и представит официально. То, что мы просим вас подписать, Алина, своего рода свидетельские показания.
– Свидетельские?
– Про приступы неадекватного поведения, – подсказал адвокат. – Простая формальность, поверьте! Вот, смотрите, кое-кто из персонала уже подписал. – И он ткнул толстым