внимание. А чтобы немного его подразнить, я сняла верх от бикини и стала втирать масло в обнаженную грудь. Мы никогда не говорили о том, что произошло, но он забрал меня из школы, и я стала путешествовать с ним по миру. Он нанял мне домашнюю учительницу. Ее звали Энн Барри. Помню, у нее еще был такой гнусавый теннессийский говор. Как бы там ни было, Энн ездила с нами повсюду. Поначалу я решила, что она любовница Бенедикта. Но однажды ночью, когда мне уже исполнилось пятнадцать, Энн проскользнула в мою комнату и легла ко мне в постель.
– И что ты сделала?
– Ну, в общем-то, меня не интересовали женщины, но я была в смятении. После смерти родителей Энн стала первым человеком, приласкавшим меня, а я нуждалась в человеческом тепле и поэтому позволила ей делать со мной все, что хочется. Так или иначе, наши маленькие любовные шалости продолжались до тех пор, пока однажды Бенедикт не застукал нас голыми в постели.
– И что было потом?
– Бенедикт – конъюнктурщик, он никогда не позволяет эмоциям взять верх над здравым смыслом. Он жутко разозлился на Энн, но решил с ее помощью преподать мне самый главный урок жизни: как обращаться с врагами. На следующее утро мы вылетели на его личном самолете в Англию. И вот во время полета он приказал одному из своих личных помощников, бывшему агенту КГБ, отвести Энн в отдельное помещение и там хорошенько ее оприходовать…
– Прямо у тебя на глазах?
– Нет, Сергей предпочитал приватность. Должно быть, он преподал Энн первый в ее жизни урок гетеросексуальных отношений. Когда мы уже летели над Атлантикой, Сергей привел Энн обратно. Руки у нее были связаны за спиной, все тело в синяках. Бенедикт вынул кляп у нее изо рта и велел передо мной извиниться. Никогда не забуду выражение ее глаз – это был взгляд загнанного животного. И вот когда самолет снизился до трех тысяч футов, Сергей открыл наружную дверь, а Бенедикт, схватив Энн за волосы, сказал мне: «Селеста, дорогая, всегда держи своих врагов при себе, чтобы в нужный момент от них было легче избавиться». Затем он сделал шаг назад и пинком вышвырнул Энн из самолета.
– Боже мой!.. Он убил ее? Вот так просто?!
А что, если она опять меня разыгрывает? Трудно сказать.
– Да, Джонас. Вот так просто. Хладнокровно, расчетливо и эффектно. Это мой опекун. Но если честно, я была польщена. Бенедикт в третий раз приходил мне на помощь. Энн преступила черту и заслужила смерть. Я даже помню, что подбежала к иллюминатору, чтобы увидеть, как ее тело ударится о воду, а затем крепко обняла Бенедикта. Ну? Что ты обо всем этом думаешь?
Джонас с трудом выдохнул:
– Даже и не знаю, что сказать. Похоже, у тебя было трудное детство.
– Возможно. Но, по-моему, трудное детство все лучше, чем трудные зрелые годы. Впрочем, не важно. – Селеста осушила бокал. – Как оказалось, Бенедикт так сильно разозлился на Энн исключительно потому, что сам меня хотел. На третью ночь он пришел ко мне. Начиная с этого момента наши отношения изменились. Я стала его доверенным