так и внутривидовые признаки, но последние, к тому же, в большинстве случаев являются оборотной стороной изменчивости.
Отметим, что у Ламарка есть свой аналог этого противопоставления наследственного и изменчивого. Оно нашло у него выражение в сопряженности принципа градаций и принципа приспособления к среде, о чем мы будем подробно говорить в следующих главах.
Но анализ передающейся по наследству изменчивости таит в себе опасность абсолютизации признаков. Этот момент прозорливо отметил К.А. Тимирязев (1949) в своем разборе основных положений доклада Бэтсона, прочитанного на ежегодной сессии Британской ассоциации по продвижению научных знаний, состоявшейся в 1914 г. в Австралии. В этом докладе Бэтсон доказывал, что работы Г. Менделя положили начало новой эре в генетике. К.А. Тимирязев (с. 399) следующим образом выразил мнение Бэтсона: «прежние исследователи говорили о наследовании целой организации, и только Мендель заговорил о передаче отдельных признаков». Прежние исследователи, таким образом, говорили о «наследовании» природы, т.е. родо-видовых характеристик (см. раздел 2.1).
Эти две позиции в понимании наследственности радикально различны и К. А. Тимирязев счел необходимым подчеркнуть это в другой работе (1922). Обсуждая опыты Вейсмана по обрубанию хвостов у мышей, он признал их бездоказательными по причине того, что они затрагивают периферийный признак. «Иное дело – продолжал К.А. Тимирязев (с. 123) – воздействия, отражающиеся на всей организации потерпевшего организма, физиологические или патологические … Они прямо или косвенно влияют на производительную систему, т.е. на начальные элементы будущего организма». Итак, по К. А. Тимирязеву среда не оказывает действия на наследственность отдельных признаков, но может влиять на наследственность всей организации, т.е. на природу организма, если изъясняться на языке и в понятиях, которые были приняты в эпоху Ламарка.
Тимирязев говорил о наследственной передаче признаков. В. Иогансен (Wilhelm Johannsen, 1857-1927) отметил, что теории наследственности признаков, имевшие широкое распространение во второй половине XIX века, были негодной основой для изучения явления наследственности. Используемые ими понятия «наследственность» (heredity) и «наследование» (inheritance) были заимствованы из «повседневного языка, в котором смысл этих слов означает передачу денег или вещей, прав или обязанностей – и даже идей и знаний – от одного лица другому или другим: наследникам (heirs) или наследующим (inheritors)». Но, конечно, говорить о передаче признаков можно лишь метафорически, как заметил в одной из работ Т. Морган (Morgan, 1910): «Когда мы говорим о передаче признаков от родителей потомкам, то мы говорим об этом метафорически». На самом деле «в органической природе нет реальной передачи признаков… Родители и потомки развиваются независимо сходным образом или различно сообразно тому, насколько сходны или различны их зародыши, из которых они развиваются, а также согласно тому, насколько сходны или различны условия жизни» (Whitman, 1919, р. 175). Дав развернутую критику теориям трансмиссивной