в неге устремив на деву томны очи.
Её волшебные красы,
В объятиях любви утраченные ночи —
Блаженства быстрые часы…
При весьма рассеянном образе жизни молодой офицер не оставлял своего увлечения поэзией и писал довольно неплохие стихи, что весьма смущало его нового друга. «Дерзну ль тебя я воспевать?» – спрашивал себя Александр и так отвечал на свои сомнения:
Нет, нет! Друзей любить открытою душою,
В молчаньи чувствовать, пленяться красотою —
Вот жребий мой: ему я следовать готов,
Покорствую судьбам, но сжалься надо мною,
Не требуй от меня стихов.
Как и большинство пишущих, молодого поэта терзали сомнения в высоком призвании, и он отказывался не только от славословия друга, но и вообще от восхождения на тернистый путь к Парнасу:
Не вечно нежиться в прелестном ослепленьи,
Уж хладной истинны докучный вижу свет.
По доброте души я верил в упоеньи
Волшебнице-Мечте, шепнувшей: «Ты поэт», —
И, презря мудрости угрозы и советы,
С небрежной лёгкостью нанизывал куплеты,
Игрушкою себя невинной веселил…
Семнадцатилетний поэт называл свои стихи «дурными» и «водяными», то есть бессодержательными, и сетовал на то, что друзья величали его творения с откровенной зевотой. Столь сомнительные восхваления привели Александра к неутешительному выводу: писать ему ещё рано:
Но скрылись от меня парнасские забавы!..
Недолго был я усыплён,
Недолго снились мне мечтанья муз и славы:
Я строгим опытом невольно пробуждён.
Уснув меж розами, на тернах я проснулся,
Увидел, что ещё не гения печать —
Охота смертная на рифмах лепетать.
Послание «Шишкову» по существу – исповедь Пушкина, терзаемого мыслями о выборе жизненного пути. В решении этого вопроса он определился не вдруг.
Но вернёмся к Шишкову. Чиновник Коллегии иностранных дел (в ней начинал службу Александр Ардалионович) К. С. Сербинович писал о нашем герое, что он был «другом Пушкина и подражателем ему не только в стихах, но и в юношеских увлечениях». В этом наблюдении есть явный перекос: забавы и увлечения молодого офицера явно превосходили пушкинские, и намного. Это привело к тому, что в марте 1818 года Шишков был переведён на Кавказ, а затем в Одессу. Пребывание на юге закончилось (1827) переводом под строгий надзор в Динабург. Поводом к этому стали противоправительственные стихи и подозрение в причастности к тайным обществам.
От подозрений Александр Ардалионович отделался довольно легко и был переведён в Пехотный Вильгельма Прусского полк. Служа в нём, затеял ссору с отставным офицером и вновь попал под жёсткий пресс правосудия. В январе 1830 года последовало увольнение от военной службы за неприличные званию офицерскому поступки.
Весьма неупорядоченный образ жизни и вздорный характер не помешали работе мысли. За семь лет (1824–1831) Шишков