голове пульсировала одна мысль: выбраться! Я обязательно должен выбраться из этого мрачного подземелья!
И даже здесь мне повезло: я почти не плутал в подземных лабиринтах, только ткнулся пару раз в какие-то боковые и короткие тупиковые ветки. Через полчаса повеяло слабое дуновение. Я воспрянул духом: значит, выход недалеко. К тому времени я насквозь продрог и выбился из сил. Я знал, что надолго меня не хватит. Поэтому радости моей не было предела, когда где-то впереди забрезжил слабый свет. Ещё минут десять отчаянных усилий – и я вылез наконец из плена известняковой горы через выход у самого подножия. Последние метры я преодолел уже на пределе возможностей своего естества. Я вылез мокрый, изломанный и не помнящий себя от усталости и боли. Это было похоже на рождение заново – из чрева горы.
Это путешествие через темноту вымотало меня настолько, что я тут же растянулся на траве. Меня разом покинули и силы, и сознание, как будто организм только теперь позволил им выключиться. Единственное, что я успел запомнить, перед тем как снова надолго впасть в беспамятство, – это то, что вылез я в неизвестном для себя месте. Это было совсем не тот участок месторождения, где мы с Витькой забирались наверх. И ещё – впереди в сотне метров начиналась стена соснового бора.
Потом всё вокруг заплясало, закружилось, будто затягиваемое в чудовищную вселенскую воронку… и снова провалилось в густой непроглядный мрак и тишину.
Только спустя целую вечность до меня донёсся голос, который считал от десяти до одного. И он повелевал мне вернуться из темноты в реальность, к которой я привык.
– Один! – сказал Пётр Арсеньевич, и я, вздрогнув, открыл глаза.
Психотерапевт сунул часы себе в карман.
– Ну как? Вспомнил? – он пытливо смотрел на меня через толстые стёкла.
– Да, кое-что вспомнил… – кивнул я. – С того момента, как очнулся в яме.
Я рассказал ему, как выбрался. Он внимательно слушал, не перебивая. Когда я умолк, он с удовлетворением в голосе констатировал:
– Ну что ж, хорошо! Определённый прогресс у нас налицо. Я так понимаю, последовательно вспомнить у тебя… то есть у нас с тобой не получится. Что-то там блокирует твою память. Обычно это какие-то травмирующие психику события…
– Травмирующие? – беспокойно переспросил я.
– Да, или страх… – он задумчиво посмотрел в окно. – Возможно, этот твой страх перед пчёлами. Или ещё что-то. А может быть, всё проще: частичная амнезия вызвана сотрясением. Во всяком случае, понятно, что воспоминания надо восстанавливать с конца. В обратном порядке. Ну да ладно, на сегодня хватит.
Он был прав: я словно заново пережил всё это в подробностях.
– Хорошо, Пётр Арсеньевич, спасибо вам, – ответил я.
Он подмигнул:
– Отдыхай, набирайся сил, а я приду завтра вечером.
Потом поднялся и вышел.
Я лежал и думал: и всё-таки, как он узнал