ударили пулеметы, стараясь отсечь истребителей.
Снова рядом прочертили трассы – и снова, кажется, пронесло. Пронесло… Только следом летели уже не два ведомых, а один. Может, второй пристроился к звену Цветова или к отставшей паре Колесникова?.. Нет, Цветов летел вдвоем с Гордецким. Пары Колесникова не видно нигде…
Майор переключился на внешнюю связь, нажал на кнопку микрофона:
– Ноль пятый, вызываю на связь… Ноль пятый…
Но эфир безмолвствовал. Никто не ожидал, что так получится. Все были на внутренней связи.
И снова пулеметная дробь, огонь, удушье пороховой гари.
Когда Меньшиков вывел бомбардировщик из снижения, взору его открылась еще одна печальная картина: от пары бомбардировщиков Цветова, зажатой со всех сторон «мессершмиттами», отвалил ведомый и, оставляя траурный шлейф, понесся к водам Черного моря. Вдогонку за ним устремились два истребителя, поливая его огненными струями.
«Туманов!» – обожгла Меньшикова мысль. Он неотрывно смотрел за падающим самолетом в надежде, что члены экипажа покинут его. Бомбардировщик уже не отстреливался – либо стрелок-радист убит, либо кончились патроны. Но когда истребители стали выходить из атаки, блистер[3] вдруг ожил, плеснул очередью, да так метко, что первый истребитель густо задымил, круто полез было ввысь и тут же свалился на крыло.
Подбитый бомбардировщик был уже метрах в трехстах от воды, когда от него отделилась одна фигурка, затем другая. Похоже было, что прыгали они из нижних люков. Значит, стрелок-радист и штурман. Вспыхнули два белых купола. Только два…
Белые брызги взметнулись вверх, и бомбардировщик исчез в пучине, оставив лишь черный след в небе.
Парашютисты спускались медленно, и истребители продолжали кружить над ними, стреляя короткими очередями. У Меньшикова сердце разрывалось от жалости, особенно к Туманову. Юный голубоглазый лейтенант, всегда задумчивый и печальный, стоял в его воображении. С первого дня знакомства он вызвал у майора симпатию – стройный, тактичный, умный, а на лице его, добром и открытом, лежал какой-то странный отпечаток душевной тоски, одиночества…
Пикалов бил по «мессершмиттам» короткими очередями – видимо, кончались снаряды, – а истребителей становилось все больше, и они заслонили все остальное. Трассы пуль сверкали слева и справа, снизу и сверху; Меньшиков сам удивлялся, как ему еще удается маневрировать и уклоняться от атак.
Пулемет Пикалова смолк. Кончились патроны. Вот теперь «мессершмиттам» никто и ничто не помешает разделаться с подбитым бомбардировщиком. Зина может и не узнать, как все случилось. Трудно ей будет одной растить и воспитывать дочурку…
Снизу вперед выскочила пара истребителей. Штурман тоже не стрелял – у него снаряды кончились раньше, – и в этот миг непонятно откуда в сторону истребителей метнулась красная комета. Одна, вторая… Истребители круто отвалили в сторону, и – о чудо! – атаки прекратились.