по всем показателям, – не стал объяснять Мюллер того, что и ему самому тоже не сказали, зачем конкретно управлению Шелленберга понадобились русские.
Когда списки, фотографии и характеристики поступили в отдел, Вольф так и сделал. Каждый пункт требований, которые предъявлялись к тем, кого отбирали, он тарифицировал в десять баллов. А уж потом, исходя из этой общей суммы, конкретно оценивал каждого отобранного. В итоге нетрудно было определить того, кто набрал баллов больше других. В зачет шло все: провокации, доносы, именуемые в характеристиках «информацией», личное участие в допросах, пытки заключенных и, наконец, приведение в исполнение приговоров. По десятибалльной системе Вольф оценивал также чины и награды представленных ему для отбора. Хотел было сюда приплюсовать и баллы, выставленные им на фотографиях. Но неожиданно задумался: а правильно ли это будет? И очень скоро решил, что именно этого-то делать не следует. Потому что три балла за фотографию легко сводили на нет все остальные показатели, будь они даже рекордными. Вольф четко помнил просьбу Грейфе: «желательно пообаятельней». И сейчас детально разглядывал фотографии. Нельзя сказать, что на них были изображены какие-нибудь уроды или сказочные злодеи. Ничего подобного. Люди как люди. Если не считать того, что у каждого из них во взгляде была какая-то настороженность и затаенность. Одним словом, когда Вольф закончил отбор, из двадцати восьми дел остались лишь шесть. Он отложил их в отдельную папку и понес показывать Мюллеру.
– Ну что ж, не знаю уж, чего от них хочет этот Грейфе, а на мой взгляд, любого из них можно посылать хоть черту в зубы, – просмотрев дела, одобрительно сказал шеф гестапо.
– Может, еще построже посмотреть? Парочку отложить в сторону? – спросил Вольф.
Мюллер решительно махнул пальцем.
– Зачем? Наоборот, еще парочку добавьте. Окончательное слово за управлением Шелленберга. Пусть они его и произнесут, – сказал он.
– А нам не стоит, бригаденфюрер, предварительно самим взглянуть на этих людей? – спросил Вольф предусмотрительно.
– Думаю, что нет, – ответил Мюллер. – Другое дело, следует предупредить комендантов и начальников лагерей, чтобы они проявили о них определенную заботу. Дали им возможность отдохнуть, не посылали на задания, подкормили… Позвоните прямо по телефону. А вернутся к ним дела, пусть снова впрягают их в работу.
– Будет сделано, бригаденфюрер, – слегка поклонился Вольф. – Вы сами доложите шефу дела отобранных русских?
Мюллер вопросительно взглянул на начальника отдела IVB2.
– С какой стати?
– Он же лично давал вам задание, – напомнил Вольф.
– Правильно. Сказал, чтобы я проконтролировал, – согласился Мюллер. – А докладывать? А вам не пришло в голову, что шеф просто может не принять от меня такой доклад?
– Почему? – искренне удивился Вольф.
– Да потому, Вольф, что дело, которое они задумали, наверняка какое-нибудь щекотливое. И поручено оно конкретно Грейфе. Стало быть, он за него