Полиция… Умерла… Ох, Господи Иисусе…
Она вдруг увидела перед собой горячий дымившийся сэндвич, протянутый в окошечко лысым итальянцем, взяла его и, по-прежнему слушая, вышла на улицу.
– Меня подозревают… Я хочу сказать… Ох, боже, боже…
– Милый, я чем-нибудь могу помочь? Хочешь, чтобы я приехала?
Последовало долгое молчание.
– Меня расспрашивали… допрашивали… – захлебывался Бишоп. – Подозревают… Думают, будто я ее убил… Без конца спрашивают, где я был прошлой ночью…
– Ничего страшного, – заверила она. – Ты же был у меня.
– Нет. Спасибо, не нужно. Не стоит врать.
– Врать? – озадаченно переспросила она.
– Господи боже… Ничего не соображаю.
– Что значит «не стоит врать», дорогой?
По улице промчался полицейский автомобиль с включенной сиреной, заглушив его голос.
– Извини, не расслышала, – проговорила она, когда машина проехала. – Что ты сказал?
– Я им правду сказал. Поужинал с Филом Тейлором, своим финансовым консультантом, а потом лег спать.
После долгого молчания послышались рыдания.
– Милый, по-моему, ты кое-что позабыл. Что ты делал после ужина с финансовым консультантом?
– Ничего, – с некоторым удивлением ответил он.
– Эй! Понятно, ты в шоке. Приехал ко мне. Сразу после полуночи. Ночевал у меня, около пяти утра умчался, чтобы захватить из квартиры костюм и принадлежности для гольфа.
– Очень мило с твоей стороны, – сказал он, – только я не хочу заставлять тебя лгать.
Она застыла на месте. Мимо прогромыхал грузовик, следом за ним такси.
– Лгать? Что ты хочешь сказать? Это правда.
– Милая, мне не надо придумывать алиби. Лучше говорить правду.
– Прости… – Она вдруг растерялась. – Я тебя не совсем понимаю. Это и есть правда. Ты пришел пьяненький, мы вместе спали, потом ты в спешке убежал. Разумеется, лучше правду сказать.
– Да. Конечно.
– Так что же?
– Так что же? – повторил он.
– Ты пришел ко мне сразу после полуночи, мы занимались любовью, почти как сумасшедшие, а в пять часов ты ушел.
– Только этого не было, – сказал он.
– Чего не было?
– Я к тебе не приходил.
Она на секунду оторвала трубку от уха, взглянула на нее, потом снова прислушалась, на секунду подумав, то ли сама сошла с ума, то ли он.
– Ничего не пойму…
– Ну мне надо бежать, – сказал он.
На открыточке с соблазнительным фото привлекательной восточной девушки было напечатано «Транссексуалы» и номер телефона. Рядом – изображение длинноволосой женщины, затянутой в кожу, с хлыстом в руках. От темного пятна на полу, куда Бишоп старался не ступать, несло мочой. Он впервые за многие годы зашел в будку телефона-автомата, и это не пробудило у него ностальгических воспоминаний. Кроме вони, там было жарко, как в сауне.
Трубка аппарата разбита, стекла в трещинах, на цепочке висят клочки бумаги