честно, тоже.
Ну, вот, например, ты станешь первому встречному рассказывать о своём детстве, о мечтах, о страхах, о том, что тебе не нравится в себе?
– А что мне во мне может, не нравится.
– Ну, если так, то забудь об этом.
– Ну, не стала бы я рассказывать о детстве, о страхах.
– Вот видишь. А ведь твоя суть, ну, как бы это сказать, ну… суть определяющая пол – это намного интимнее штука. Это твоё личное причастие к великой тайне, – мне становилось всё тяжелее передавать свои ощущения по этому вопросу. Во-первых, потому что мне как-то не приходилось никогда выражать это в словах, а во-вторых, я очень редко пью к тому же так беспечно как с моей новой знакомой. И в то же время мне хотелось ей сказать, как-то совершенно монументально объяснить ей свою точку зрения и, мало того, убедить её в этом. Чего раньше со мной не случалось – никогда не пытался навязать своих тараканов, кроме, конечно чистого футбола – это было смыслом моей сознательной жизни.
– К какой ещё тайне?
– К тайне продолжения рода – жизни, – продолжал я наворачивать ослеплённый непонятным желанием, вот так в один присест, обернуть её в целомудренную семьянинку. – Это ведь общение между двумя людьми на каком-то другом уровне.
– Ну, почему двумя, бывает и больше.
Юна не подсмеивалась надо мной. Она говорила всерьёз, это повергло меня в уныние. Но я решил предпринять ещё одну попытку
– Вот у некоторых людей есть реликвии какие-нибудь. Допустим, это меч или шпага, которой основатель этого рода совершил что-то важное для всей фамилии. Возможно даже, сделал возможным продолжение этой семьи. Получается, что эта шпага, имея определённую функциональную направленность на ведение боя, приобретает и другой смысл, который становится основным. Для потомков эта шпага становится символом. И имеет для этой семьи большое значение и глубокий смысл. И вряд ли они бегают с ней по дому, да и вне дома тем более. И вряд ли они дадут её постороннему человеку. И вот ещё момент: большее большинство, я имею в виду многие, да ёп, короче, большинство людей едва ли будут хранить с таким трепетом оружие, если им было убито множество добрых, не в чём неповинных людей. Вот ты говоришь, что не требуется много раздумий, чтобы взять и трахнуться с кем-нибудь. А ведь он, может быть плохой человек! – я еле балансировал, идя по этой тонкой дорожке, но останавливаться, было поздно, оставалось одно – идти к какому-нибудь логическому финалу этой замысловатой метафоры. – И с каким ощущением ты займёшься этим с человеком, который действительно для этого подходит. Которому тебе захочется что-то дать – что-нибудь ценное, а ценности это «что-то» уже не имеет, потому что любой пользовался этим, ничего не давая взамен.
Юна немного сосредоточенно помолчала. И найдя продолжение своей точки зрения, заговорила:
– Но ведь с этим ничего не происходит. Ничего не изнашивается, а удовольствие на лице, – она противно улыбнулась. – И вообще без каких-либо затрат.
Меня распирало, я не знал, что сказать. И тут мне в голову пришла мысль, мне хотелось, чтобы она поняла, хотя я особо уже и не надеялся.
– Ну,