власть начинает бояться…
С Дзуговым они встретились наедине в парке, мирно посидели на скамеечке, негромко разговаривая и наблюдая за совершенно далекими от политики влюбленными и молодыми мамашами с малышами, которым предстояло жить уже в новой стране (в этом Виктор не сомневался). Убеждать в том, что власть крепка, Дзугов не стал. И даже предсказал ее скорое падение, но предположил, что большинство нынешних обитателей кабинетов найдут себе тепленькое место и в новой ситуации. Он предупредил Виктора об опасности, идущей со стороны спецслужб, но согласился, что его большая известность как раз и является иммунитетом против тихого устранения, но не уменьшает вероятность провокаций.
– Ладно, считай, что я с тобой разъяснительную беседу провел, – завершил он дипломатический раут. – Ты, естественно, ни в чем не переубедился, но миссию свою я выполнил. Так и доложу. – Пожимая руку, блеснул глазами и добавил: – Большим деятелем станешь – надеюсь, мою лояльность зачтешь…
– Слушай, Слава, давай к нам…
– Ты знаешь, оказывается, я консерватор… К тому же привык к кабинетной тиши… И Галка у меня к хорошей зарплате приучена.
– Смотри, не опоздай.
– Но и раньше времени спрыгивать тоже опасно…
Пару раз на митингах среди слушателей он видел своего бывшего шефа – все еще главного редактора краевой партийной газеты Кучерлаева. Тот, как правило, выслушивал речь Красавина и уходил.
Первое время в краевой газете регулярно появлялись обличительные по отношению к Красавину и его соратникам статьи, потом они переродились в расширенные информации, наконец, в короткие, в несколько строк, хроники. Но это Виктора уже не волновало: тираж их самиздатовского журнала рос и стремительно расходился на митингах, производя гораздо большее впечатление, чем публикации в главной партийной газете края.
После одного из митингов к нему подошел бывший единомышленник, а потом соперник в краевой молодежке Кантаров. Протянул визитку, из которой следовало, что он теперь возглавляет издательский кооператив, и, пряча в окладистой бороде снисходительную улыбку, предложил выпускать журнал типографским способом и хорошим тиражом.
– За чей счет? – уточнил Красавин.
– За мой, Виктор, – произнес он с ударением на втором слоге. – За чей же еще, у революционеров денег никогда не было, за мой…
– Меценатом выступишь?
– Зачем меценатом?.. Прежде надо капитал нажить… Давай встретимся у меня в конторе, обсудим, какой процент от выручки тебе…
– Давай, – согласился, не вникая в смысл, Красавин. Но тут же спохватился: – Хотя нет, не будем встречаться… И продолжать не будем. За то, чтобы знать правду, люди платить не должны…
Кантаров окинул его взглядом острых глаз, усмехнулся…
– Я гляжу, вошел ты в роль… Все в спасителя человечества играешь… Ладно, созреешь до понимания прибавочной стоимости, заходи.