кандидат, однако мне остается лишь признать, что я лучший из имеющихся, и просто взяться за дело.
– Не унывай, майор. Где твой боевой дух?
– Командир, мое подавленное настроение объясняется причинами личного характера, однако я не утратил ни целеустремленности, ни боевого духа. Да и вообще, приказ есть приказ.
– Так точно, майор.
На борту «Пользы вредности» был экипаж из двадцати человек и скольких-то там дронов. Два человека провели Квилана из тесного челночного ангара в одноместную каюту с низким потолком, куда уже перенесли нехитрый багаж с предыдущего корабля.
Каюту обустроили на манер офицерской и выделили Квилану дрона; автономник пояснил, что интерьер кабины можно изменять, переделывая на свой вкус. Квилан заверил дрона, что доволен нынешним устройством, без проблем самостоятельно снимет вакуумный скафандр и распакует вещи.
– Дрон, что ли, тебе в слуги набивается?
– Нет, командир. Пожалуй, он выполнит все, о чем его попросят, если просьба будет вежливой.
– Ха!
– В общем, пока что все проявляют крайнее расположение и готовность помочь, командир.
– Да. И это очень подозрительно.
Дрон, выделенный Квилану, и вправду вел себя как молчаливый, чрезвычайно эффективный слуга: чистил одежду, раскладывал вещи, давал пояснения относительно этикета, принятого и минимально необходимого на борту корабля Культуры.
Вечером состоялось нечто вроде ужина с приемом.
– У них что, до сих пор нет мундиров? Вот оно, общество, которым управляют проклятые диссиденты. Ох, как я их ненавижу!
Команда относилась к Квилану с нарочитой, безукоризненной вежливостью. Он практически ничего не узнал о них или от них. Бóльшую часть времени экипаж проводил в симуляциях, и заниматься гостем им было некогда. Возможно, они старались его избегать, но если и так, то с этим ничего не поделаешь. Квилан был счастлив, что его предоставили самому себе. В корабельной библиотеке нашлись архивы, которые можно было изучать.
Хадеш Гюйлер изучал свои материалы, засев наконец за исторические сводки и общие комментарии, загруженные вместе с его личностью в душехранительницу внутри Квиланова черепа.
Они условились соблюдать расписание, обеспечивающее Квилану некоторую приватность; если ничего важного не происходило, после пробуждения и перед отходом ко сну Гюйлер на час будет отключаться от чувств Квилана.
Вопреки совету Квилана, Гюйлер первым делом ознакомился с подробной историей Войны Каст, и его настроение последовательно менялось: изумление, неприятие, возмущение, гнев. Когда Гюйлеру наконец стала ясна роль Культуры, последовала вспышка ярости, сменившаяся леденящим спокойствием. Полдня Квилану пришлось испытывать эти эмоциональные сдвиги вместе с Гюйлером, что оказалось на удивление тяжело.
Лишь потом старый воин возвратился в начало и стал в хронологической последовательности изучать ход событий после его телесной смерти, за время, проведенное на Хранении.
Как