и на кораблях. Но теперь все подавлено, т. к. броненосцы обстреляли крепость из 12-дм орудий. Финна отпустили. Комитет был сильно обескуражен, получив сведения из Гельсингфорса. Значит, революция там не удалась. Что делать дальше?
Коптюх говорил, что в Ревеле на корабль прибудет “важный революционер” или “член Государственной Думы”, который и даст все указания. Приближаясь из оста к Ревельской бухте, “Память Азова” придерживался близко к берегу. На мостике находилось “начальство”: “командир” Лобадин, “старший офицер” Колодин и “мичман” Коптюх. Поставили также рулевого кондуктора, но штурманской помощи он оказать в море не мог по незнанию кораблевождения и будучи сильно испуган. Был на мостике также финн, ученик лоцмана, почти мальчик, плававший для изучения русского языка. Флегматично стоял этот чужестранец на мостике, и, казалось, ничего его не трогает, не смущает. Уже вблизи знака Вульф, ограждавшего большую отмель и гряду подводных камней, лоцманский ученик как-то флегматично сказал, как будто ни к кому не обращаясь:
– Тут сейчас будут камни.
– Стоп машина. Полный назад. Где камни? Где?
“Начальство” впало в панику. У самых камней корабль остановился, пошел назад. Банку обошли. Лоцманский ученик знал эту опасную гряду по плаванию еще мальчиком на лайбе.
На Ревельском рейде стали на якорь на обычном месте. Флаг был поднят опять красный. Кормовой Андреевский поднимался только в море для обмана встречных судов, которым сигналом приказывали приблизиться. По приходе в Ревель и постановке на якорь, делать было нечего. Команда начала приунывать, сознавая всю тяжесть ответственности за содеянное. Комитет и Коптюх пробовали “поддержать настроение”. Коптюх читал какие-то прокламации, пробовали петь революционные песни. С берега не было никаких вестей, никто не приходил. Надо было, кроме того, достать провизию, так как провизии на корабле было мало. Решили послать двух человек из комитета в штатском на берег. Обсуждали положение и склонились к тому, чтобы в случае нужды потребовать провизию от порта под угрозой бомбардировки. Также предполагали огнем судовой артиллерии заставить гарнизон города присоединиться.
В общем, не знали, что делать, на что решиться. Все ждали приезда “члена Государственной Думы”».
Последняя фраза Н. Крыжановского весьма примечательна. Она сразу же исключает все утверждения о «стихийности» мятежа на «Памяти Азова». Перед нами все тот же опробованный на «Потемкине» вариант восстания. Вначале, якобы обиженные командирами, матросы захватывают корабль. Затем на него прибывают профессиональные революционеры, которые сразу же берут всю власть в свои руки и направляют мятежный корабль в один из портов, где все уже готово к более масштабному мятежу. Приход корабля под красным флагом должен явиться детонатором восстания уже всего флота. Захватив же основные военно-морские базы, можно было уже диктовать свои условия беззащитному Санкт-Петербургу.
А вот описание восстания в изложении писателя