в «Интерьеры памяти», сборники рассказов «Перевороты» и «Потерпи до завтра», книга рассказов и литературных эссе «Признание». В соавторстве с Владимиром Лищуком – книга новелл «Супермаркет: перекресток судеб», книга странных историй «Запретный плод», роман «Гадалка». Автор сценариев художественного телевизионного сериала «Супермаркет». Член редсовета литературного альманаха «Московский Парнас».
К читателю
Я не собирался писать предисловия. Но потом подумал, что на самом деле – это просто письмо, которое я пишу Вам, своему Читателю. Наверное, все мои романы, повести, рассказы, поэмы, стихи – те же письма, но в них нет такого личного, моего, обращения к Вам. К молодым и неопытным, к зрелым на вершине жизни, к идущим по ее склону… К каждому из Вас, потому что сейчас, когда Вы читаете эти строки, я наедине с Вами.
И в этот момент нашего «интима» хочу сказать сокровенное, как только другу говорят, как признаются женщине, как исповедуется душа душе.
Кошка вспрыгнула на кровать и, покрутившись, устроилась где-то у моего плеча, но так, чтобы касаться боком своим моей шеи, там, где открыто пространство плоти, двое теплокровных согрели друг друга, и она запела, урча, песню торжества над остальным холодным и равнодушным миром.
Моя песня, «Игра Треугольника» – о том же. Прочитав, Вы поставите роман на полку, и было бы чудесно, если бы Вы задержались на мгновение перед расставанием и по Вашей руке до сердца дошло тепло моей Любви.
Которой всем нам так не хватает.
ИХ трое, героев книги: от имени я – Ян, от имени она – Илона и от имени он – Леон. Или НАС трое? Читатель, книга и автор… Или все-таки автор и герои – это одна сатана, а читатель – судья ему?.. Законометрия треугольника верна только для трех сторон, при переходе Я – ВЫ или АВТОР – КНИГА пропадает еще одна сторона. Где же она?
Третья сторона – это АВТОР – КНИГА. Автор пересказывает Вам историю троих, водит по подъемам, спускам и разворотам сюжета и сам через радужные оболочки глаз и черный бархат зрачков читающего по световодам связей попадает в суперпространство Вашей фантазии, Ваших воспоминаний о прошлом, чтобы выстроилась мозаика треугольности.
Искренне Ваш, Виталий Владимиров.
Всем, кто дарил мне свою любовь, посвящается.
Только кончая задуманное сочинение, мы уясняем себе, с чего нам следовало бы начать.
Мне что-то грезилось вчера…
А что? Не помню…
…сплетенных тел прекрасная игра,
любовный полдень,
что начал вдруг алеть и цвесть
еще с вечерней зорьки,
где каждый жест —
томленья весть —
касанье только,
где на вопрос лукавых глаз
есть молчаливое согласье
и первый час – совсем не страсть,
а только ощущенье страсти.
Потом раскроется цветок,
отведать даст нектар забвенья —
хмель чистоты,
как родника глоток,
и странный мир воздушной лени…
… сон неглубок,
как ночь бела,
восходит снова солнце чувства
и зной любви палит тела —
река вступает в устье.
Волна прилива высока,
набухли губы откровеньем,
в движенье – кровь,
встают века,
светает чудо сотворенья.
Иду!
Врываюсь, как завоеватель,
зов предков в жаркий шепот превратив,
Я – БОГ!
Я – ЧЕЛОВЕК!
Я – ПРОДОЛЖАТЕЛЬ!
и покоряюсь, победив…
… изнемогай от неги сластной —
бушует сумасшедший бес —
я весь неудержимый, властный,
… клонюсь, не в силах вынести свой вес…
Все выпито.
Все отдано.
Все взято без остатка.
Пусть неизвестность ждет с утра.
Ужель
амебе
так же сладко
при разделении ядра?
Ян
(часть первая)
Трудно дать определение любви; о ней можно лишь сказать, что для души – это жажда властвовать, для ума – внутреннее сродство, а для тела – скрытое и утонченное желание обладать, после многих околичностей, тем, что любишь.
Старые безумцы еще безумнее молодых.
Лик полной луны зелен, бледен и болен изумленным страхом. Это ее сияние будит во мне бессонницу, вытаскивает из неуютной постели, из духоты жилища. Я надеваю мятую капусту одежд, беру палку-подпорку и бреду до скамейки сквера…
В этом