были услышаны – ветер неожиданно стих, пал теплый туман, густой, как в турецкой бане.
И, как чудо, из парного молока тумана почти призраком явился нос большого катера. За штурвалом стоял Кристиан в капитанской фуражке и белом кителе, его за руку крепко держала Марго в бейсболке и с пляжной сумкой на плече.
– Вот они! – сорвала она свое пенсне со шнурком с носа. И поправила съехавшую с плеча сумку. – О, Господи! O, My Lord!
Мальчики перебрались на катер, закрепив буксировочный трос, и караван медленно вернулся в порт приписки.
Саймон, переодетый во все сухое, стоял рядом с Кристианом у штурвала. Как когда-то он стоял рядом со своим отцом Иваном у руля рыбацкой шаланды. Кристиан и Саймон посмотрели друг другу в глаза и Саймон ощутил, что отныне он должен жить иначе, совсем по-другому. И понял без объяснений Кристиана, что его предназначение высокое и непростое.
Кристиан словно услышал его мысли.
– Станешь моей опорой, моим помощником, – очень серьезно сказал он. – Как камень краеугольный…
– Стану, – также серьезно, словно поклялся, ответил Саймон.
Когда они причалили к пирсу, то оказалась, что сеть, что тянулась за лодкой мальчиков, полна рыбы.
– Я же говорил, будет день и будет хлеб, – улыбнулся Кристиан.
Местные рыбаки вытащили сеть. Поток серебристых трепещущих тел хлынул на пирс. Несколько человек черпаками наполняли небольшие ящики, остальные встали в живую цепочку, передавая ящики для погрузки в открытый грузовичок.
И мальчишки стали звеньями этой цепи. Марчелло подхватил ящик и отдал его Эндрю, тот Джованни, Джованни Саймону, а тот… Местный смуглый парень оказался следующим звеном. Длинные курчавые волосы обрамляли узкое лицо.
Какие внимательные, словно постоянно что-то оценивающие глаза, подумал Саймон. Но парень вдруг улыбнулся, прихватил резинкой свою гриву в конский хвост, подмигнул Саймону и мотнул головой в сторону. Саймон оглянулся и увидел другие глаза. Поэт назвал бы их очами – свет божественной красоты словно поднимался со дна двух чистых озер цвета глубокого каштанового бархата.
Саймон застыл в полуобороте, с ним замерла вся цепочка и все смотрели на девочку, стоящую около грузовичка. И каждый увидел, что она уже не девочка, а юная девушка. Она прекрасно чувствовала всю силу своего очарования, она повернулась к мужчинам спиной и легкой, как дыхание, походкой пошла по пирсу. Солнечный луч словно запутался в ее черных густых волосах…
– Шевелите ротовым аппаратом, сэр! – окликнул Джованни Саймона.
– Си, сеньор! – очнулся Саймон.
День второй. «Холокост»
Никто о себе не скажет: я злодей.
…Иаков спал и во сне открыл глаза, но ничего не увидел – тьма была непроницаемо густой. По законам собственного сна нет ничего невозможного, и Иаков словно надел окуляры прибора ночного видения. И словно нырнул в зеленый подводный мир. В котором было легко дышать и даже летать. Иаков увидел распахнутое окно и вылетел-нырнул в