нос Гарп и снова попытался обойти пса.
Тот, пошатываясь, последовал за ним. Его пасть по-прежнему напоминала Гарпу ковш экскаватора, а провисшие мышцы когда-то сильной груди говорили о том, какой мощный у него был бросок – когда-то.
– Не обращай на него внимания, – сказала Куши, и тут Бонкерс бросился на Гарпа.
Но псу не хватило расторопности, так что Гарп успел отскочить, обойти его сзади и ухватить за передние лапы. Он дернул Бонкерса за лапы и одновременно всей своей тяжестью рухнул ему на спину. Пес сунулся носом в землю, продолжая отбиваться задними лапами. Гарп крепко зажал его передние лапы, придавив огромную голову к земле. Бонкерс издал чудовищное рычание, и тогда Гарп изо всех сил вцепился зубами в его шею, покрытую густой шерстью. И тут он увидел собачье ухо – оно буквально само угодило ему в рот. И Гарп, недолго думая, укусил Бонкерса за ухо. Укусил так, что тот взвыл. Но Гарп и не думал отпускать его; он укусил Бонкерса в отместку за свое откушенное ухо, в отместку за те четыре года, которые ему пришлось провести в Стиринге, и в отместку за те восемнадцать лет, которые пришлось провести здесь его матери.
Только когда в доме Перси стали загораться окна, Гарп отпустил старого Бонкерса.
– Бежим! – предложила Куши.
Гарп схватил ее за руку, и они помчались прочь.
Гарпа подташнивало, во рту был отвратительный привкус.
– Ух ты! А кусать его было обязательно? – спросила Куши.
– Он же меня укусил, – напомнил ей Гарп.
– Да, я помню.
Куши крепко сжала его руку, и он повел ее дальше – куда хотел отвести.
– Что за чертовщина тут творится?! – услыхали они за спиной раздраженный крик Стюарта Перси.
– Это все Бонки! – пискнула Пух Перси.
– Бонкерс! – позвал Жирный Стью. – Ко мне, Бонкерс! Ко мне!
И все услышали ответное завывание старого оглохшего пса.
В общем, поднялся такой шум, что были разбужены все немногочисленные обитатели опустевшего кампуса, в том числе и Дженни Филдз, которая тут же высунулась в окно. К счастью, Гарп вовремя заметил, как мать зажигает свет, и, быстренько спрятав Куши в коридоре пустого изолятора, отправился к Дженни за медицинской помощью.
– Что с тобой? – спросила она сына.
Но Гарпу прежде всего хотелось выяснить, чья это кровь струится у него по подбородку – его собственная или же Бонкерса. Отмывая его возле кухонного стола, Дженни смыла у него с шеи нечто черное, похожее на струп, величиной с серебряный доллар. «Струп» упал на стол, и мать с сыном уставились на него.
– Что это?! – удивилась Дженни.
– Ухо, – ответил Гарп. – Или часть его.
На белой поверхности стола лежал кусок черной кожи, чуть свернувшейся по краям и потрескавшейся, как высохшая от старости перчатка.
– Я налетел на Бонкерса, – сказал Гарп.
– Ну что ж, ухо за ухо, – сказала Дженни Филдз.
У самого Гарпа не было ни царапины – он просто перепачкался в крови Бонкерса.
Когда Дженни снова ушла к себе в спальню, Гарп подземным туннелем