мимо него в лифт.
– Э-гм, спасибо, что вышел. Я могу подняться наверх?
– Конечно, – ответил он. – Конечно, Алиса.
Я заметила, что ему нравится называть меня по имени. Или по фамилии, или использовать и то и другое. Наверное, в реальном мире это признак дружелюбия, но в сказках имена несут в себе опасность. Когда-то я размышляла, не потому ли Алтея сменила свое на нечто столь экстравагантное. Потемкинская деревня, роскошный фасад, за который никому не захочется заглядывать.
Я стряхнула с лица сказочную паутину. Это не какая-нибудь книжка, а реальная жизнь. Соберись, тряпка. Двери лифта сомкнулись, запечатав нас в небольшой роскошной комнатке. У стены – длинная кушетка в стиле Людовика XV, над головой – хрустальная люстра. Люстра. В лифте. Финч проследил мой взгляд и засмеялся раньше, чем это могла бы сделать я.
– Религиозные взгляды моей мачехи сводятся к тому, что не бывает слишком много шампанского, хитрых диет и уродских бриллиантов. Это вроде бы пословица, но я думаю, что она сама ее изобрела. – Финч снова занервничал, я заметила это даже сквозь собственный страх и жалость к себе, и почему-то от этого почувствовала себя немного спокойнее.
А также от того, что Финч не приставал ко мне с немедленными расспросами, зачем я засоряю своим присутствием его шикарный лифт. Нередко мне в жизни приходилось являться куда-то без приглашения – в компании мамы, с искусственной улыбкой, прилипшей к губам, с чемоданами, притулившимися у ног – и я научилась безошибочно различать, когда мне рады, а когда – нет. Эллери Финч точно не был мне не рад.
До сих пор я не видела апартаментов красивее, чем квартира Гарольда, но дом Финча – это был уже качественно другой уровень. Он как будто сошел со страниц добротного английского романа, где сплошь графские угодья, сезон охоты на фазанов и избирательное право. Так и ждешь, что откуда-нибудь из-за угла выйдет злющий мистер Дарси.
– Дома никого нет, кроме экономки, – сказал Финч. – Мачеха ушла на фитнес или не знаю куда, а отец вообще дома редко бывает. Быть императором потогонных фабрик даже хуже, чем надсмотрщиком на галерах.
Я не знала, что на это ответить, но Финч вроде бы и не ждал ответа. На меня он не смотрел. Я вслед за ним уставилась на ковер, уставленный предметами мебели, каждый из которых заставил бы Гарольда рыдать от зависти. Финч, должно быть, привык показывать дом гостям, потому что сразу повел меня к смотровой площадке. Так странно было посмотреть из высокого стрельчатого окна – и увидеть внизу не туман над вересковыми болотами, а ранний вечер над Центральным парком. Этот вид заставил меня забыть грубость об отце, которую Финч только что сказал.
Он дал мне несколько минут насладиться зрелищем, потом улыбнулся – снова нервно, как с самого начала.
– Итак. Ты здесь.
– Я здесь.
– Ты хотела… увидеться со мной. Намеренно.
Боже мой. Он повторял слова, которыми в школе приглашал меня на свидание.
– Нет! Я не за этим, я просто…
– Я пошутил. Извини. Я знаю, что шучу ужасно