только что рядом была бабулька с косой, и вдруг на тебе – иди на все четыре стороны… Но будучи человеком воспитанным, он не проигнорировал несколько наигранный, а потому и не лишенный лицемерных ноток тон начальства. И не показал вида, что ему противно одно его присутствие в столь торжественную минуту, а потому ответил сдержанно, не теряя достоинства.
– Спасибо всем за такое известие. А насчет кнедликов… это, гражданин начальник, лишнее, у меня язва, да и ненужные вам хлопоты… Я с ребятами отмечусь здесь…
– Ладно, Маэстро, делай, как считаешь нужным, но завтра к девяти часам будь готов, как говорится, с вещами на выход. Я распоряжусь, чтобы сюда доставили хорошую пайку, но предупреждаю – спиртного ни грамма, а то ведь вся хорошая погода может вмиг испортиться… Надеюсь, кумекаешь, о чем речь?
Полушубки поднялись, и совсем не по-строевому вышагивая в валенках, покинули казарму.
После укола и крепкого чая Казимир Карлович действительно начал оклемываться. Он сел на кровать и, водрузив на нос очки, стал изучать документ. И по мере того, как взгляд его продвигался по строчкам, из глаз рваными струйками потекла предательская влага. Она вливалась в глубокие морщины и, добежав до подбородка, каплями срывалась с него на бумагу, которая в его руках заметно подрагивала…
Кривоедов сдержал слово и к ужину двое вольняшек принесли в барак большой таз нашинкованной белокочанной капусты, винегрет и салат из крупно нарезанных зеленых огурцов, помидоров голландского разлива и колечек синего лука… Немного позже была доставлена кастрюля с дымящимися кусками лосиного мяса – результат охотничьего азарта Кривоедова.
Стол соорудили на одной из кроватей, с которой скинули тряпки. Застелили ее листами фанеры, и начали выставлять принесенную начальством снедь. Когда зеки, истомившиеся ожиданием, окружили кровать, из-за их спин вдруг, как джин из бутылки, явился на удивление бесшумный старлей и, ни слова не говоря, водрузил на импровизированный стол двухлитровую бутыль с самодельным ежевичным вином.
– Только, Маэстро, без хамства, – предупредил старлей, и так же тихой тенью исчез.
– А вдруг, это подстава, провокация? – вдруг засомневался Остап, на что кто-то из сзади стоящих отвесил ему незлой подзатыльник.
– А нам один хрен, что подстава, что ее нет, а за Маэстро можно и в шизо посидеть.
Но когда застолье кончилось, а прошло оно на одном невольничьем дыхании, с зубоскальством и бородатыми анекдотами, и когда все разошлись по своим шконкам, и когда уже две первые, близко склонившиеся к вышкам звезды отпустили свои зеленые лучики в межзвездное пространство, произошло то, чего Позументов больше всего боялся. А боялся он непредвиденного случая, который во все времена круто меняет судьбы не только людей, но и городов, государств и всего космического миропорядка. В том углу, где стояла койка женоубийцы Васи Клочкова, вдруг раздался душераздирающий вой. Словно кому-то тисками защемили детородный орган. И в миг