сидеть в одной позе. Андрей Владимирович не стал упрямиться и согласился.
Рассказчик хлебнул шампанского и продолжил:
– А я, знаете ли, занимаю мансарду на Широкой, квартира Лукьяновых подо мной. Тогда-то с Елизавета Никифоровной князь и познакомился. Как увидел он мадам Лукьянову, тотчас влюбился, голову потерял и стал звать уйти от мужа и сделаться его метресской. Елизавета Никифоровна от мужа не ушла, но содержанкой сделалась. Моей супруге она не раз говорила, что замужняя дама – это все-таки положение в обществе и никакие деньги его не заменят. Вот если бы князь на ней женился – тогда другое дело. Но князь жениться отказывался, ибо император, а особенно императрица – люди строгих нравов и не одобряют подобные мезальянсы.
Князь отступиться тоже не желал и все настаивал на безраздельном обладании возлюбленной, требуя расторгнуть брак с Лукьяновым. Так страдал человек – вспомнить страшно! Приходил скандалить, грозился то Ивана Захаровича в Сибирь сослать, то Лизавету Никифоровну из револьвера застрелить. По совести говоря, мы всерьез его эскапады не принимали – мало ли чего в запале не соврешь? Да и сама Елизавета Никифоровна жестоко с князем поступала. То оттолкнет, то приблизит – играла, как кошка с мышью. Он, бедный, совсем извелся. А с неделю назад пришел ко мне веселый, деньги за портрет принес и говорит – вот, друг Вересаев, как все славно устроилось! Знающие люди подсказали обратиться к магу Тадеушу. Проживает на набережной Мойки, может, знаете? Берет недорого и гарантирует результат. Скоро, говорит, Елизавета Никифоровна перестанет меня мучить, ибо отойдет в лучший из миров.
– Прямо даже не верится! – охнула сухонькая старушка в замысловатом парике.
Вересаев перестал рассматривать остатки шампанского на дне бокала, вскинул на старушку ясные карие глаза и проникновенно произнес:
– Я, вот так же, как и вы, любезная Марья Николаевна, сперва не поверил. Что, говорю, ваше сиятельство, за чушь? Как маг Тадеуш может повлиять на госпожу Лукьянову и вызвать в ней желание расстаться с жизнью? А князь мне в ответ – изволь, друг Вересаев, взглянуть! И показывает карту из колоды Таро. Я присмотрелся – вроде все как обычно, карта как карта, именуемая «висельник». У меня, знаете ли, супруга эзотерикой интересуется, поэтому я в этом деле немного смыслю. Как известно, карта эта – знак насильственной смерти, в оккультном значении символ жертвы. И всего-то и надо, говорит мне князь, преподнести какую-нибудь безделицу, в которую запрятать эту карту, моей обожаемой мучительнице, и все, конец моим страданиям, смерть заберет Лизавету, и я ни с кем больше не стану делить мою богиню.
Вересаев сделал честное лицо и, прижав ладонь к бархатной груди, проговорил:
– Клянусь всевышним, князь так и сказал.
– И вот, пожалуйста, – закивала париком старуха. – Елизавета Никифоровна сегодня отошла.
– Да-да, я тоже о подобном слышала! – подхватила декольтированная дама. – В четверг я посещала спиритический сеанс, баронесса