счастью, легкая. Уезжала она охотно и весело, так как любит все новое. Расспрашивала: какие там девочки, весело ли будет в больнице? Считала минуты, которые оставались до приезда машины.
Вливание перенесла мужественно, даже не вскрикнула, так как мама Соня предупредила ее, что папе Абе вредно волноваться и огорчаться.
Очень боимся за Сашу: 4 января мы с Сашей пошли на Сретенку навестить больного папу Абу. Галя и Саша были очень рады встрече, обнимали друг друга, вместе играли. А вечером оказалось, что температура у Гали повышена.
На обратном пути со Сретенки на Ермолаевский Саша изложила мне свои политические убеждения:
– Когда я пойду в школу, – сказала она, – то буду учить французский, английский и русский. А немецкий не буду. Немцы все очень плохие. Гитлер («Гитрер», иногда «Гитрель») очень плохой, хуже Бармалея. Я его боюсь. Если он будет к нам стучаться, ты ему не открывай. Если будет говорить тоненьким голоском, тоже не открывай. Немцы плохие, страшные и не любят хороших девочек.
Про себя Саша говорит:
– Я просто хорошая девочка Саша.
– Мама, ты меня любишь до слез или безумно?
17 января 46.
Галя уже вернулась из больницы. Миновал карантин и для Сашки: она не заболела. Я пока нахожусь на Сретенке, так как ухитрилась заболеть тут воспалением легких. Пришла навестить папу и Галю, помочь маме в уходе за больными и свалилась сама.
Галя веселая, хорошая, каждый день готовит уроки, которые приносит ей школьная подружка.
Галка много читает. Сегодня я услышала из ее комнаты страшный лающий кашель.
– Что с тобой? – спрашиваю я испуганно.
– Тут в книжке сказано, – пояснила она, – что «кашель соседа походил на собачий лай», – вот я и хочу попробовать, как это получается.
Был у нас еще один любопытный разговор.
– Мама, – сказала она. – Я не могу понять, хороший был Колумб или плохой? И его жена – хорошая или плохая? (Галка прочла О. Гурьян «Христофор Колумб».)
– А почему ты сомневаешься?
– Ну конечно, Колумб храбрый, мужественный, – ответила Галя, – но вот он был очень груб с матросами. Или вот его жена. Когда он ей сказал, что хочет перерезать море Тьмы, она ему запретила. А когда он согласился не ехать, она закричала на него и даже упрекнула в трусости. (!)
Это был сложный разговор. Я довольно коряво объяснила, что это только в сказках одни – очень хорошие, а другие – очень плохие. А в жизни, дескать, не так. И даже у Колумба были свои недостатки. А потом подумала, что не в этом дело. Бедняге приходилось так худо, что в его положении любой бы стал грубить матросам.
Саша очаровательно разговаривает по телефону. Сегодня подробно доложила мне, как живет без меня, как скучает.
Саша дружит с Леной и замучивает ее до потери сознания своей нудной просьбой:
– Почитай, почитай!..
18 января 46. Ермолаевский.
Сегодня я вернулась на Ермолаевский. Саша встретила меня целой серией молчаливых глубоких вздохов. А Галя провожала плачем. Может быть, это объяснялось тем, что я не успела дочитать ей отрывок из «Странствия во мраке» Мартина Флавина. Я прочла ей главу «Ему было всего 9 лет и ему очень нужны