конца. Банковая возложила всю ответственность за события 1 декабря на «Братство» Дмитрия Корчинского. Вожди оппозиции ответили: «Гип-гип ура!!!»
Дмитро Корчинский – один из самых любопытных политических вип-персонажей всех лет украинской независимости. Еще в конце девяностых Дмитрий Александрович прослыл Гудвином – великим и ужасным. В песенке стражников из советского мультика «Волшебник Изумрудного города» есть такие слова: «Живет волшебник, может быть, а может быть, и нет». Так вот это о нем. Вроде бы – великий, вроде бы – ужасный, вроде бы есть он, а может быть, и нет его вовсе.
Нынешнее поколение вряд ли может осознать, что совсем недавно в этой стране не было мобилок, ноутбуков, Интернета и даже телевидения. Нет, телевидение было, но украинского – не было. Вернее, украинское телевидение было, но как бы и не было. Во всяком случае – украинских новостей. Вся информация об общественной жизни постсоветского пространства черпалась из новостийных выпусков ОРТ и программ студии «Взгляд».
Независимая Украина прекрасно ориентировалась в хитросплетениях кремлевской политики, но ничего не знала о том, чем живет их Родина. Останкино иногда впоминало нашу страну, и мы узнавали, что в 50-миллионной державе присутствуют Кравчук, Кучма и… УНА-УНСО во главе с Корчинским. (Последний организовывал факельные шествия, военные походы в Приднестровье, Абхазию, Чечню и на завтрак ел детей.)
Впервые мне удалось встретиться с этим ужасным человеком в 99 году. Я готовил документалку к очередной годовщине Независимости и решил насытить содержание скандальными персонажами. Отказа не последовало. Встреча была назначена в какой-то кафешке. (Мурашки по коже. Вот сейчас я и увижу настоящего бандеровского каннибала.)
«Бандеровский каннибал» уже ждал меня за дальним столиком и вместо москальского младенца с удовольствием уплетал большое кремовое пирожное. Признаться, Марк Викторович ожидал встретить качка в униформе, со свастикой на рукаве, а увидел стройного человека в джинсах, мокасинах на босу ногу и в рубашке (то ли в горошек, то ли в мелкий цветочек). Седая голова – даже седее, чем у меня, черные усы и темно-карие глаза. Никак не могу уловить его взгляда. (Даже если Корчинский смотрит прямо на тебя, хочется оглянуться: а вдруг за спиной есть кто-то еще?)
Как ни странно, ветеран всех людоедских войн говорит очень тихо. Даже непонятно, как он мог оглашать строевые команды. А может, ему и не нужно произносить их громко. Людям, сделавшим выбор идти с Д. К., не требовалось голосовой муштры. Они подчинялись и до сих пор подчиняются отвлеченному взгляду, едва заметному мимическому движению, скупому жесту.
Именно этому человеку удалось сделать революцию профессией, ему же удалось породить и выпестовать поколение революционеров классического образца (со всеми их плюсами и минусами).
Однако, при всем уважении, Дмитрий Александрович Корчинский со своими двумя десятками бойцов (из которых чуть ли не половина – девушки) не смог бы собрать несколько сотен тысяч человек на Майдане и направить