с 15–20 его дворовыми, наиболее миловидными девицами. Этих девиц Юсупов обучал танцам; уроки давал им известный танцмейстер Иогель. Великим постом, когда прекращались представления в Императорских театрах, Юсупов приглашал к себе закадычных друзей и приятелей на представления своего кордебалета. Танцовщицы, когда Юсупов подавал известный знак, спускали моментально свои костюмы и являлись перед зрителями в природном виде, что приводило в восторг стариков, любителей всего изящного».
Такое скотское отношение Юсупова к крепостным актрисам пытаются оправдать некоторые его биографы. Еще в 1927 году Н.П. Кашин писал, что «Николай Борисович Юсупов, судя по всему, что делалось им для девушек его крепостного балета, вовсе не производил впечатления сластолюбца-крепост-ника». В качестве «благого дела» приводится тот факт, что Юсупов завещал дать вольную своим танцовщицам. Но вот пример, что называется, из другой оперы. Еще один завзятый театрал – граф Николай Петрович Шереметев, оцениваемый современниками как человек «прекрасно образованный, изнеженный и страстный». Увлекался не только театром в Кускове, но и женскими прелестями своих актрис. Бывало, днем оставит в одной из девичьих комнат свой платок – особый знак, а ночью приходит за ним к осчастливленной таким образом избраннице. Одной из них неожиданно повезло – она стала женой графа, известной как Прасковья Жемчугова. Отношение к актрисам как к собственности было нормой – их могли и выпороть на конюшне, и Юсупов здесь отнюдь не являлся исключением. Сатрап он и есть сатрап. Сохранилось немало интересных подробностей частной жизни князя в Москве. Так, чистейшую и самую лучшую воду для его сиятельства привозили из Преображенского – в самом деле, не пить же ему со всей дворней воду из местного колодца! Стоило это недорого – годовой абонемент на воду обходился всего в 2 рубля 30 копеек. Грязное белье князя полоскали в особой прачечной, для чего приобретался целый пуд мыла (тряпье слуги возили на Москву-реку, стирали ее щелоком из золы).
Ел князь немного, но изысканно. Кулинарную моду в барских домах Первопрестольной задавали выписанные из Парижа французы, у Юсупова на кухне священнодействовали повара Мошель и Латомбель. Они радовали хозяина и его гостей своими коронными любимыми блюдами – запеченным мясом с пряностями, по-особому приготовленной гусятиной и индейкой, рябчиками на молоке и со сливами, жареными тетеревами и куропатками. Все это изрядно сдабривалось приправой – князь любил острую пищу, полагая, что она позволяет ему сохранять мужскую силу. Среди прочих предпочитал Николай Борисович и медовый взвар, который готовился из огуречного рассола, смешанного с медом и зверобоем, шалфеем, лавровым листом, имбирем и стручковым перцем, как установил его биограф Алексей Буторов.
А как рада была многочисленная кухонная армия, получая из Петербурга указание от своего барина «сварить в Москве ис хороших фруктов варенья, а именно: шпанских вишен, груш, яблоков, слив, персиков и померанцов каждого сорту по три банки, а цвету померанцового сколько будет,